Ю.М Антонян, И.В. Горшков, Р.М. Зулкарнеев

ПРОБЛЕМЫ ВНУТРИСЕМЕЙНОЙ АГРЕССИИ

Глава 4 . ПРОБЛЕМЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ И СУДЕБНО-ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ОЦЕНКИ АГРЕССИВНЫХ ОБЩЕСТВЕННО ОПАСНЫХ ДЕЙСТВИЙ В СЕМЬЕ

§ 1. Общие меры предупреждения внутрисемейной агрессии

При разработке мер предупреждения убийств и других общественно опасных действий против членов семьи прежде всего необходимо исходить из знания глубинных личностных причин и внешних условий, детерминирующих совершение столь тяжких поступков. Это требование является одним из важнейших условий эффективной борьбы с ними. Выше мы уже отмечали такие криминогенные факторы, как отсутствие прочных раннесемейных связей со своими родителями, психологическое отчуждение от них, длительное переживание психотравм, оказывающих существенное воздействие на смыслообразующие начала или субъективные жизненные ценности индивида, нарушение социальной адаптации; наличие психических аномалий, повышенный уровень внутренней напряженности и тревожности личности и другие.

Уровень насилия в семье может быть снижен при условии преодоления последствий распада или значительного ослабления некоторых традиционных социальных институтов и нравственных ценностей, экономического кризиса, приведшего к падению уровня жизни в отдельных социальных группах и обострившего социальную напряженность и тревожность в обществе, в том числе и в семье.

Наше общество, выражаясь образным языком В. Франкла, живет в условиях "экзистенциального вакуума". Это не что иное, как ощущение огромным числом людей бессмысленности той жизни, которую им приходится вести, нередко без возможности какого-либо реального выбора, и невозможности найти в ней позитивный смысл из-за разрушения старых ценностей и традиций, дискредитации "новых" и отсутствия культуры мировоззренческой рефлексии, позволяющей прийти к уникальному смыслу своим, неповторимым путем. Этим В. Франкл во многом объясняет и те социальные патологии, которые свойственны и для нашего общества, - разгул преступности, зачастую жестокой и бессмысленной, распространение алкоголизма, рост наркомании, самоубийств. В этих условиях человек тем не менее стремится обрести смысл и ощущает фрустрацию или вакуум, если это стремление остается нереализованным¹⁾.

Преодоление кризиса важно потому, что именно он приводит к падению нравственных законов, напряженности в семейных отношениях. В сложившихся условиях человек нередко ощущает себя как в осажденном лагере и ждет беды от всех и каждого, потому и готов или стремится быть готовым к отпору и нападению на других как лучшему способу защиты. Нельзя забывать, что в семейных отношениях конфликтность возрастает в условиях обеднения людей, социального расслоения общества. Общество вступило в совершенно новые отношения, будучи недостаточно подготовлено к ним. Можно говорить, что эти новые экономические и социальные отношения в буквальном смысле внезапно обрушились на семью, ворвались в ее жизнь, что сопоставимо разве что с революцией, коренной ломкой существовавших старых отношений. Соответственно для части населения (и немалой) это явилось своего рода если не трагедией, то постоянно и существенно травмирующим психику фактором, поскольку повышается общий фон социальной напряженности и соответственно тревожности людей, а это самым непосредственным образом влияет на уровень насилия в стране и вследствии этого в семье. Жестокие нравы, их огрубление можно отнести к тем явлениям, которые постоянно питают преступления в семье. Безнравственные поступки, обыденное хамство и грубость - порождение в том числе социально-экономических факторов, плохих условий жизни людей, их недостаточной материальной обеспеченности.

В индивидуальных внутрисемейных отношениях уровень насилия может быть понижен, если возобладают доверие, доброжелательность, взаимопомощь и милосердие. Нельзя добиться гуманизации общества в условиях, когда доминируют грубость, недоверие, острое соперничество, вражда и напряженность между людьми.

Преступное насилие в семье и ее наиболее крайняя форма — убийство — распространены во всей нашей стране и во всех слоях общества не равномерно. Они получают значительное распространение в отдельных регионах, где складывается тяжелая экономическая и нравственная ситуация, социальный разлад, где высока миграция населения, где отсутствуют стойкие обычаи и т.д. Именно там должна быть усилена профилактическая работа в первую очередь.

Существенную роль в преодолении преступлений в семье может сыграть религия. Именно длительная борьба с ней и ее подавление в нашей стране воинствующими атеистами и их последователями активно способствовали росту насилия в семье. Но всем известно, что религия - это не просто вера в бога или в загробную жизнь, это еще и образ жизни, это системный комплекс нравственных постулатов, принципов и норм, испытанный и выдержанный многовековой историей человечества. Наряду с этим религиозная психология и этика всегда выполняли роль регулятора социальных и межличностных отношений, существенно снимающего напряженность и тревожность людей.

Советское государство на протяжении почти всей своей истории боровшееся со всякой религиозностью, лишало себя столь мощного социального регулятора. Христианская проповедь о ненасилии, любви и прошении решительно отвергалась и зло высмеивалась, причем особенно настойчиво среди молодых людей.

Таким образом, необходимо преодолеть нравственное нездоровье общества, отдельных, но значительных групп людей, их общее огрубление, болезненные процессы, затронувшие различные сферы нашей жизни, великое множество малых и больших конфликтов, разрешаемых варварским способом, социальную напряженность, грубейшие просчеты в этическом воспитании. Следует по возможности устранить то, что порождает у человека ощущение его незащищенности, хрупкости существования, из-за чего он испытывает страхи, беспокойство и неуверенность, а окружающий мир начинает внушать тревогу и от него ожидается нападение, но при этом человек не может найти защиту и в собственной семье.

Наиболее полно проблема предупреждения преступлений разработана в криминологии. Что касается сфер применения теоретических разработок по данному вопросу, то более эффективно они сейчас реализуются в следственной и оперативно-розыскной деятельности.

Для нашего исследования наиболее приемлемыми являются положения, касающиеся применения данных специальных наук, таких, например, как психология, педагогика, медицина и др., для формирования правильных психологических и нравственных взаимоотношений профилактирующего с профилактируемым.

Так, А.И. Алексеев, исследуя проблему индивидуальной профилактической работы с ранее судимыми лицами, указывает, что она имеет свою тактику, которая определяется им как "наиболее целесообразная система осуществления правомерных и научно обоснованных воспитательных и иных мер воздействия, обеспечивающих исправление профилактируемых, недопущение рецидива преступлений с их стороны".²⁾ Тактика предупреждения преступлений — это наиболее целесообразная система применения правомерных, научно обоснованных и подтверждаемых опытом методов, способов и приемов осуществления правоохранительными органами и общественными организациями оперативно-розыскных и иных мероприятий в целях недопущения возможных, замышляемых и подготавливаемых преступлений.

Важными компонентами соответствующей деятельности является то, что она должна строиться на правомерной основе и носить научно обоснованный характер.

Таким образом, под тактикой индивидуальной профилактикой мы понимаем определенную совокупность тактических приемов, разработанных на основе педагогики, психологии, медицины и иных наук, а также обобщения практики деятельности правоохранительных органов и общественных организаций по осуществлению правомерных и научно обоснованных мер воздействия в отношении лиц, поведение которых свидетельствует, о том, что они могут совершить преступление (в отношении которых есть соответствующий прогноз).

В приведенном выше определении мы указали на два источника формирования совокупности тактических приемов: науку и практику. Представляется, что значительное место здесь принадлежит гуманитарным наукам, поскольку, например, без знания психологии личности профилактируемого (ее направленности, потребностей, мотивовповедения, особенностей характера и т.п.) невозможно эффективно реализовывать индивидуально-профилактические меры с помощью тех или иных тактических приемов. От знания психологии личности во многом зависит выбор педагогических методов, средств и форм профилактического воздействия, например, на семейного дебошира. Аналогичная роль в предупредительной деятельности принадлежит и другим наукам. Практика же играет здесь двоякую роль, во-первых, она выступает как источник, во-вторых, как критерий, определяющий практическую ценность выработанных наукой тактических приемов.

Последнее замечание имеет существенное значение для профилактики. Суть его заключается и в том, что перед применением того или иного тактического или другого приема как способа реализации индивидуально-профилактических мер необходимо сначала убедиться в законности и нравственной допустимости его использования. Так, в ходе исследования было установлено, что на практике участковыми инспекторами милиции широко применяется такой тактический прием, как очень частое посещение семейного дебошира по месту жительства с целью проверки его образа жизни и поведения.

Между тем вызывает серьезное сомнение правомерность постоянного осуществления указанного тактического приема в отношении всех профилактируемых лиц, особенно не состоящих под административным надзором. Посещение (нередко систематическое) участковыми квартир таких граждан, расспросы родственников и соседей об их образе жизни и поведении не только не имеют под собой законной правовой основы и могут рассматриваться как нарушение конституционных прав граждан о неприкосновенности их жилья и личной жизни, но и наносят нередко ущерб делу исправления таких лиц, вызывают у них чувство озлобленности, неприязни к органам милиции.

Приведенный факт свидетельствует о том, что тактические приемы очень трудно упорядочить какой-то жесткой системой правил, поскольку применение их зависит от многих обстоятельств. Следовательно, участковый инспектор обязан совместно с заинтересованными лицами решать, как ему применить тот или иной прием в конкретной жизненной ситуации. Это означает, что субъекты профилактики, руководствуясь требованиями закона, профессиональными правилами и моральными принципами, имеют свободу выбора тактических приемов и могут применять их в зависимости от сложившейся ситуации в каждом конкретном случае. В этом, по нашему мнению, и заключается принцип целесообразности использования тактических приемов. Необходимо помнить, что выбор и сущность возможного их использования во многом определяются особенностями личности участников семейных конфликтов, их образа жизни, мотивов, вызвавших семейную конфликтность, а также от того, на каком этапе развития антиобщественной активности конкретных лиц их приходится применять.

В этой связи определенный практический интерес представляет изучение вопроса применения тактических приемов по реализации индивидуально-профилактических мер в отношении двух групп лиц: еще не совершавших преступлений против личности, но оказавшихся в криминогенной ситуации или обнаруживающих в своем поведении криминогенные проявления, и совершивших указанные преступления, но после освобождения снова попавших в конфликтную ситуацию (эти категории лиц, по нашим данным, составили соответственно 46,56% и 53,44%).

Представляется, что такая постановка вопроса открывает возможности для дальнейшей конкретизации предупредительных мер и более эффективного их использования с целью профилактики убийств членов семьи.

Мы уже указывали, что среди лиц, совершивших убийства, в изучаемой группе основную массу составили лица старше 30 лет. При более углубленном анализе этого вопроса установлено, что 27,2% лиц в возрасте 18-29 лет, 30,2% в возрасте 30-40 лет, 25,4% в возрасте 41-50 лет и 17,2% в возрасте 51-60 лет на момент совершения убийства были не судимы. Такое распределение убийц, разумеется, должно учитываться и при выборе тактических приемов, поскольку представители разных возрастных групп существенно отличаются не только по образовательному, культурному уровню и образу жизни, но и потому, привлекались ли они ранее к уголовной ответственности.

Нейтрализация семейной конфликтности - процесс длительный. Хороших результатов при этом можно добиться лишь тогда, когда она осуществляется субъектами профилактики, хорошо знающими всех “действующих лиц” и всю ситуацию конфликта, что также предполагает установление достаточно длительных контактов с ними.

Трудности профилактики убийств и других преступлений против членов семьи обусловлена тем, что отношения между людьми, заканчивающиеся столь трагически, порой труднодоступны социальному контролю; интимный, сугубо личный характер семейных отношений обычно строго оберегается людьми от посторонних вмешательств, а их участники не всегда осознают их истинный характер, равно как и внутренние побуждения тех или иных своих действий в рамках складывающихся отношений. Ситуации никогда не повторяются полностью потому, что действующие в них персонажи каждый раз придают им свое личностное своеобразие в изменяющихся условиях.

Современная семья все больше проявляет тенденцию к замкнутой, обособленной жизни, а индивидуальная профилактическая работа с лицами, включенными в сеть семейного общения, связана с определенным вмешательством в их личную жизнь. Все это требует исключительного такта и высокого профессионализма от субъектов профилактики, предполагает знание ими основ психологии и педагогики.

Основное направление работы по профилактике изученной группы преступлений должно состоять в выявлении семей, отношения в которых носят конфликтный характер, с последующим обязательным психологическим изучением и диагностированием лиц, входящих в круг семейного общения. Результаты такого обследования должны лечь в основу мероприятий по разрешению внутрисемейного конфликта. Столь же необходимой является консультативная помощь со стороны психиатров, если есть основания предполагать, что кто-либо из участников отношений в семье страдает расстройством психики. Не исключено принятие принудительных мер административно-правового и уголовно-правового характера к лицам, участвующим в конфликте, если имеет место правонарушение.

Криминологическое изучение убийств членов семьи позволило показать их отличие от других убийств, в частности: а) им предшествуют длительные конфликтные ситуации, в которых проявляются те или иные особенности личности ее участников; б) они чаще носят предумышленный характер, т.е. заранее принимается решение совершить преступление и выбираются средства его осуществления; в) им предшествуют длительные этапы психической деятельности субъекта, связанной с преступлением, которые постепенно формируют противоправную направленность поступков, что в конечном итоге приводит к его фактическому осуществлению; г) совершающие их лица имеют большие возможности для осознания действительных мотивов уже совершенных или планируемых действий, более четкой постановки целей и контроля своих поступков.

Длительные конфликтные ситуации в семье, сопровождающиеся часто антиобщественными, даже противоправными действиями, предшествующие им социально-психологические явления и процессы, которые лежат в основе генезиса и механизма убийств членов семьи, свидетельствуют о том, что совершение их по большей части не является неожиданным и никогда - случайным. В этом заложены немалые возможности их предупреждения путем воздействия на участников внутрисемейного конфликта через внешние факторы, влияющие на их поведение, прежде всего путем организации и проведения индивидуальной профилактики. Лиц, совершивших убийства членов семьи или супругов, следует отнести к числу наиболее опасных преступников. Среди криминологически значимых свойств личности таких преступников можно отметить: а) постоянное чувство вины; б) тенденцию к насилию как способу разрешения проблем; в) психологическую зависимость от других людей; г) чувство страха, возникающее при угрозе утраты этой зависимости; д) чувствительность и даже ранимость, причем наблюдения показали, что чувствительность и ранимость в сфере межличностного общения обращены в основном на себя - в качестве самозащиты.

Мотивом убийства может быть стремление преступника осуществить разрыв с потерпевшим (потерпевшей) и преодолеть в связи с этим возникший страх психологической зависимости от него. Механизм попадания преступника в зависимость от потерпевшего (чаще всего от жены) остается пока не до конца понятным. Между тем можно констатировать, что потерпевший в каждом конкретном случае в отношении преступника занимает позицию адаптирующего либо дезадаптирующего объекта. В этой связи необходимо продолжить исследования, касающиеся виктимологических аспектов. Через выявление особенностей личности жертв, по нашему мнению, можно познавать существенные черты личности преступника, истинные мотивы его поведения. Иными словами, жертва является как бы зеркалом преступления.

В результате исследования представляется возможным сформулировать ряд предложений нормативного характера.

1. Статью ГК РФ, регламентирующую порядок принудительного выселения и обмена жилой площади, дополнить положением, предоставляющим право заинтересованным органам возбуждать ходатайства перед судебными органами о принудительном расселении лиц, систематически устраивающих в семье скандалы, драки и т.п., при условии, что меры предупреждения и общественного воздействия в отношении этих лиц оказались безрезультатными. В первую очередь это относится к разведенным супругам.

2. Подготовить ведомственный нормативный акт МВД РФ, который бы регламентировал вопросы борьбы с убийствами членов семьи и, в частности, предусматривал бы порядок выявления и постановки на учет правонарушителей - лиц, систематически нарушающих общепринятые правила поведения в семье, а также потенциальных жертв, которые своими действиями, часто противоправными, способствуют созданию криминогенной ситуации; планирования и осуществления профилактических мероприятий и контроля за их исполнением, участия различных служб и подразделений органов внутренних дел в профилактике убийств членов семьи, определив при этом требования учета этой деятельности дифференцированно по службам и подразделениям.

Исследование позволило дать некоторые предложения и рекомендации организационно-тактического характера по совершенствованию предупредительного воздействия в отношении лиц, проявляющих агрессивность в семье.

Эффективное индивидуально-профилактическое воздействие, по нашему мнению, возможно лишь тогда, когда с достаточной полнотой будут выявлены источники и механизмы формирования тех особенностей личности, которые в каждом конкретном случае приводят ее к агрессивному поведению.

В процессе осуществления профилактических мероприятий, особенно при проведении бесед, необходимо устанавливать мотивы, вызывающие конфликтность в семье. При этом нужно всегда помнить, что мотивы могут быть как осознаваемыми, так и неосознаваемыми данным лицом. Если субъекты профилактики не будут учитывать, что поведение может стимулироваться мотивами, которые последним не осознаются, то выявление истинных причин, приводящих лицо к противоправному поведению, и успешного воздействие на него будет невозможно.

Особое внимание субъектами профилактики должно придаваться разъяснению членам семьи истоков их конфликтного поведения, показу путей выхода из создавшейся ситуации. В повседневной профилактической работе, помимо указанного выше, нужно обращать внимание на семьи, где есть конфликты и члены которых жалуются на свое приниженное положение в семье. Они допускают в беседах с сотрудниками милиции высказывания типа: "Все что бы я ни делал, оказывается не так, все плохо" или "Я всегда оказываюсь во всем виноватым" и т.п. Исследование показало, что чем систематичнее человек высказывает подобные мысли, тем вероятнее, если он агрессивен, возрастание у него криминогенного потенциала. Следует всегда помнить, что такие лица очень плохо переносят ситуации обвинения, упреков, поэтому в ходе бесед необходимо стремиться к нейтральному, доброжелательному общению с ними, без позиции обвинения. В случаях же, когда меры предупреждения и общественного воздействия в отношении этих лиц окажутся безрезультатными, а лицо будет предпринимать противоправные насильственные действия в отношении членов семьи - незамедлительно привлекать виновных к уголовной или иной ответственности.

Перед соответствующими инстанциями целесообразно ходатайствовать о создании в городе (районе) или ином населенном пункте службы помощи семье, которая могла бы состоять из психологов, врачей психотерапевтов, социологов, юристов с возложением на нее функций по диагностике криминогенно опасных семей и некоторых ее членов (как состоящих, так и подлежащих взятию на профилактический учет), установлению мотивов нарушения семейного общения, причин внутрисемейных конфликтов и выработки в каждом конкретном случае рекомендаций по осуществлению мер индивидуально-профилактического воздействия.

Считаем целесообразным обеспечение практических работников органов внутренних дел методическими рекомендациями по профилактике убийств членов семьи. Материалы настоящей работы могут быть использованы в этих целях.

Целесообразно разработать тактику и методику проведения основной профилактической меры - беседы, а также иных предупредительных мероприятий, предусмотреть варианты использования возможностей трудовых коллективов и иных общественных формирований на данном участке деятельности, а также церкви. Вопросы профилактики указанной группы преступлений желательно включать в программу обучения сотрудников органов внутренних дел. Необходимо также организовать обучение и представителей общественных организаций с учетом их возможностей и квалификации. Разумеется, это особенно актуально в отношении тех, кто участвует в профилактике правонарушений в быту.

§ 2. Специальные меры предупреждения внутрисемейной агрессии

В первую очередь необходимо рассмотреть вопрос предупреждения преступлений со стороны лиц, имеющих психические аномалии, так как они выявлены у большинства изученного контингента (75,8%). У лиц, совершивших тяжкие преступления против личности, психические аномалии составляли 71,1 %.

Правовое регулирование психиатрической помощи населению оставляет желать лучшего. Необходимо прежде всего более четко определить основания и пределы психиатрического вмешательства со стороны правоохранительных органов и медицинских учреждений, их взаимодействие.

Например, психиатрическое освидетельствование возможно при наличии подозрения на острое психическое расстройство или при необходимости активного лечения у врача-психиатра. Однако в некоторых случаях возникает такая необходимость, когда психическое нарушение не требует активного лечения (например, при олигофрении), но имеются проявления антиобщественного характера. Существенная проблема возникает и с психиатрическим наблюдением за несовершеннолетними вследствии непринятия мер родителями.

Мы полагаем, что если существует реальная угроза совершения противоправных действий со стороны одного из членов семьи, имеющего психические расстройства, аномалии или патологию влечения (парафилии), то он может быть подвергнут принудительному лечению. Если человек не хочет лечиться от гриппа - это его дело, но если он, имея патологию психики, отказывается принимать медицинскую помощь, хотя склонен к социально опасному поведению, мы думаем, было бы оправдано принятие принудительных медицинских превентивных мер. Такие принудительные меры должны быть осуществлены и в отношении лиц, которые отбывают наказание за насильственные преступления, при наличии психических расстройств либо парафилий, которые уже сыграли криминогенную роль в их преступном поведении. Необходимо думать о правах не только преступников и опасных для людей психически больных, но и тех, кто может стать их жертвами.

Указанные проблемы должны найти детальное отражение в соответствующем законе, регулирующем оказание психиатрической помощи. Кроме того, в данном законе, на наш взгляд, нужно шире регламентировать механизм взаимодействия медицинских учреждений и правоохранительных органов, особенно органов внутренних дел. С целью предотвращения нарушений прав человека с чьей бы то ни было стороны данный закон должен четко обозначить субъектов этих отношений и соответственно регламентировать их права и обязанности.

Наличие психических аномалий является одним из важных криминогенных факторов. Разумеется, сами психические аномалии непосредственно не определяют совершение убийств членов семьи и не могут выступать в качестве мотивов преступлений. Между тем они способствуют нарушению регуляции поведения личности, затрудняют ее ориентировку в субъективно трудной ситуации даже для вполне здорового человека. У лиц с психическими аномалиями выражены эмоциональная неустойчивость, неуравновешенность, существенно снижены возможности самоконтроля и социальной адаптации.

В этой связи наличие психических аномалий существенно затрудняет усвоение субъектом нравственных и правовых норм, препятствует адекватному восприятию и оценке складывающихся жизненных ситуаций, отражаясь на способах их разрешения, и в конечном счете оказывает значительное влияние на формирование мотивов и само преступное поведение. В местах лишения свободы психические аномалии препятствуют эффективному воспитательному воздействию на осужденных. Преступники, у которых имеются расстройства психической деятельности, представляют собой особый тип личности с характерным для него поведением и образом жизни.

Поэтому мы вправе утверждать, что к специальным мерам предупреждения рассматриваемых преступлений вполне может быть отнесена целенаправленная работа с контингентом лиц, имеющих психические аномалии.

Одной из них, как уже отмечалось, должна стать выработка механизма взаимодействия органов здравоохранения и органов внутренних дел, который может быть представлен в виде организации учетов лиц, имеющих психические аномалии, взаимообмена информациями по ним, согласованных совместных мероприятий, соответствующих профилю деятельности каждого органа, направленных на индивидуальное воздействие на конкретную личность, регулярного подведения итогов такого взаимодействия в рабочих контактах.

Представляется крайне необходимым участие в индивидуально-профилактической работе с осужденными в местах лишения свободы врачей-психиатров. Особенно это касается несовершеннолетних в местах лишения свободы и осужденных в исправительных учреждениях строгого и особого режимов, где доля аномальных личностей особенно велика.

Трудности, возникающие в индивидуальной профилактике, имеют объективную основу. Прежде всего это объясняется тем, что в органах внутренних дел крайне недостаточно специалистов, которые на высоком профессиональном уровне, с использованием психологических знаний и методов могли бы осуществить индивидуально-профилактическое воздействие. В этой связи целесообразно ввести их в штаты врачей-психиатров и психологов, которые могли бы заниматься не только освидетельствованием лиц, представляющих интерес для органов внутренних дел, но и наблюдением за ними, динамикой их поведения и в случае необходимости, его коррегированием. Более того, такие специалисты могли бы оказать действенную помощь и в раскрытии преступлений.

Профилактическая деятельность в местах лишения свободы должна быть направлена на воспитание - привитие осужденным навыка разрешения конфликтных ситуаций социально одобряемым способом, непреступным путем. Разумеется, во-первых, для этого у осужденного необходимо снять или значительно снизить такие базовые детерминанты преступного поведения, как отчужденность и тревожность; во-вторых, заставить такого осужденного испытать чувство вины за содеянное. Многочисленные беседы как с осужденными, так и с освобожденными из мест лишения свободы, не говоря уже о лицах, “только” привлекаемых к уголовной ответственности, показали, что многие из них в собственных преступных действиях винят кого угодно, но только не себя. Это объясняется стремлением избавиться от чувства вины, поверхностным анализом своего поведения, отчасти из-за незнания законов, отчасти из-за нежелания их соблюдать, нежеланием видеть, ощущать себя подлинной причиной наступивших тяжких последствий и тем самым от неизбежных переживаний.

Между тем как показали проведенные нами беседы, поэтапное совместное проведение анализа всего жизненного пути побуждает виновного к поиску мотива, причины или ряда причин своего преступного поведения.

При проведении профилактической работы с осужденным необходимо стимулировать его к реальному анализу своего жизненного пути, поиску собственной вины, при этом все время обращать внимание на недопустимость переноса вины на других лиц или стечение обстоятельств. Важно раскрыть ему психологические особенности его личности и показать, как они влияют на избираемое им поведение. Указанную работу для достижения успешных результатов должен проводить квалифицированный специалист, каковым может быть врач-психиатр, а лучше всего психолог.

Однако даже при достижении положительных результатов в индивидуальной профилактической работе с осужденными, т. е. при преодолении их дезадаптации, снижении уровней тревожности и отчужденности, данная профилактическая деятельность не будет иметь устойчивых результатов, если будут сохраняться известные трудности, связанные с ресоциализацией освобожденного из мест лишения свободы, особенно если его позитивные социальные контакты были прерваны или существенно ослаблены.

Во-первых, необходимо иметь в виду, что значительная часть таких лиц по отбытии наказания за совершенные преступления против членов семьи возвращается снова в эти же семьи. Но поскольку истинный мотив уже совершенного ими ранее преступления, как правило, остается ими же неосознанным, то, включившись вновь в семью, они снова попадают в аналогичные до осуждения ситуации.

Во-вторых, при применении тактических приемов к ранее судимым за преступления в отношении членов семьи нужно помнить, что они обладают более повышенной криминальной активностью. Причем с увеличением числа совершенных преступлений вероятность убийств возрастает, так как неоднократность преступных действий является показателем определенной устойчивости антиобщественных установок индивида.

С учетом сказанного и должна строиться профилактическая работа с ранее судимыми лицами. Особую значимость приобретает здесь применение тактических приемов для того, чтобы "подготовить" семью, в которую собирается возвратиться осужденный, к этому событию, а также приемов, связанных с адаптационным периодом в семье после отбытия наказания. Реализация первой группы приемов требует от участковых инспекторов и других сотрудников милиции знания всех семей, которые подвергались нападению со стороны лица, отбывающего наказание, но которое вскоре должно освободиться. Представляется, что примерно за полгода до освобождения участковый инспектор сам или через доверенных лиц должен выяснить отношение членов семьи к освобождаемому. Здесь трудно заранее давать рекомендации о том, что должен делать работник милиции во всех таких случаях. Однако мы считаем, что если будет достоверно установлено, что семья не может выполнить в силу разных обстоятельств функцию адаптирующего объекта, а поэтому вероятность совершения повторных насильственных действий высока, нужно принять все меры, чтобы освобождаемое лицо в эту семью не попало.

Исследование показало, что значительное число лиц в изучаемой группе преступлений, находясь в местах лишения свободы, поддерживает отношения с семьями, где они раньше проживали, и существенно переживает отрыв от нее. Причем большинство из них стремятся снова вернуться в прежнюю семью. Поэтому вторая группа тактических приемов, если человек вернулся в семью, должна быть направлена на поддержание нормальных отношений в ней, особенно в первое время после освобождения. Беседы воспитательного характера необходимо подкреплять иными мерами: помощью в устройстве на работу, желательно по специальности и на предприятия, где имеются сильные трудовые коллективы, закреплением за некоторыми из освобожденных шефов и т.п. Целесообразно для работы с такими лицами из числа представителей общественности подбирать лиц, которые имеют значительный жизненный опыт, обладают чувством такта, умеют правильно оценивать поступки людей, в состоянии вести кропотливую работу. При этом необходимо учитывать и то обстоятельство, что именно в первый год после отбытия наказания эти лица наиболее часто совершают преступления, и поэтому именно в данный период им неообходимо уделять особое внимание. Снимать же с профилактического учета таких лиц следует на основе тщательного изучения их поведения не только в семье, но и в иных сферах жизнедеятельности.

Анализ практики показывает, что игнорирование либо неумение тактически грамотно реализовывать профилактические мероприятия в отношении конкретных лиц в немалой степени способствует рецидиву преступлений с их стороны.

Таким образом, в комплексе профилактических мероприятий крайне необходимо создание специальной методико-психологической службы органов внутренних дел для оказания помощи лицам, отбывшим уголовное наказание. Ее деятельность заключалась бы не только в осуществлении контроля за ними, но и в предоставлении работы, обеспечении жильем, хотя бы на первое время, и продолжении профилактического наблюдения, в случае необходимости коррегирования их поведения.

Многие из совершенных убийств членов семьи, на наш взгляд, можно было бы предотвратить при наличии психоаналитической и психокоррекционной помощи.

Главной причиной совершения убийств членов семьи является то обстоятельство, которое не позволяет личности увидеть другой, социально-приемлемый выход из создавшейся ситуации, более того, личность в силу сложившихся психологических черт подсознательно сама подходит к совершению подобного преступления. Своевременная психоаналитическая помощь такому человеку, во-первых, оказала бы содействие в его социально-психологической ориентации, во-вторых, смогла бы скоррегировать дальнейшее его поведение.

Важное значение психологическая служба могла бы иметь в деле предупреждения сексуальных преступлений в семье, которые составляют определенную часть семейной преступности и внутрисемейной агрессии. Сейчас люди, испытывающие сексуальные проблемы в семеной жизни, часто не знают, к кому они могут обратиться за помощью. В немалой степени этому способствовала процветавшая десятилетиями в нашей стране невежественная критика психоанализа и фрейдизма (неофрейдизма). Она привела к тому, что в случае возникновения сложностей психологического характера в семейной, сексуальной или иной интимной сфере жизни, человеку попросту становится беспомощным. При отсутствии психотерапевтической помощи аффективные переживания накапливаются и могут привести к "взрыву" – жестоким насильственным действиям, имеющим сексуальную подоплеку. Поэтому создание соответствующей психологической службы и по этой причине имеет исключительное профилактическое значение. Но ее роль следует, конечно, рассматривать не в столь узких рамках, а гораздо шире - как социальную помощь личности, что будет способствовать ее более успешной адаптации в различных сферах жизни.

Представляется, что из многообразия специальных мер, разработанных криминологами³⁾, наиболее эффективной в предупреждении убийств членов семьи является профилактическая беседа, в ходе которой происходит целенаправленное воздействие на изменение сознания личности. Некоторые методы проведения индивидуально-профилактических бесед в литературе разработаны, однако новейшие достижения психологии (особенно сферы бессознательного) и педагогики используются еще мало. В целом потенциал профилактической беседы, особенно в части применения тактических приемов, направленных на нейтрализацию семейных конфликтов, достаточно не исследован. Не нашли должного отражения в литературе и вопросы использования профилактической беседы в целях получения необходимой информации о мотивах, обусловливающих эту конфликтность.

Следует отметить, что в тактическом плане наиболее важны так называемые первичные беседы, так как проведение их, как правило, связано с тем этапом, когда напряженность в семье еще не переросла в явно выраженную конфликтность. В ходе этих бесед все усилия надо направлять на познание мотивов психологической дезадаптации личности в семье и при этом активнее использовать свой жизненный опыт и профессиональную подготовку. Необходимо руководствоваться правилом, что позиция индивида в общении всегда конкретна относительно иного члена семьи, следовательно, надо учитывать эту позицию и ее место во всей сложной системе семейных взаимоотношений.

Материалы нашего исследования показывают, что происходящие часто в семье шумные ссоры отнюдь не обязательно являются признаками сложных межличностных конфликтов, которые могут привести к преступному нисилию. В большинстве случаев они являются продуктом сильных эмоций и бурных темпераментов, лишь отражением некоторых поведенческих стандартов, свойственных членам семьи. В этой связи очень важно установить, какую позицию в отношении профилактируемого занимают другие члены семьи. Для этого целесообразно провести беседы не только со всеми членами семьи, в первую очередь совершеннолетними, но и родственниками, а также лицами, состоящими с ними в отношениях свойства и близкого знакомства, например, с соседями.

Участковые инспектора милиции, да и другие субъекты профилактики, обычно воспринимают в основном внешние факторы антиобщественного поведения профилактируемого. Однако за эмпирически наблюдаемыми конфликтами лежит то, что скрыто от непосредственного наблюдения и часто не осознаваем самими конфликтующими. Внешние факторы - пьянство, скандалы и т.п. являются зачастую лишь формой проявления этих скрытых конфликтов, которые, в свою очередь, могут быть обнаружены только при тщательном обследовании системы общения в семье.

Причем всегда необходимо иметь в виду, что постоянные ссоры и скандалы в семье оказывают травмирующее воздействие на психику членов семьи, что ведет к углублению конфликтов и превращению неблагоприятной жизненной ситуации в постоянно травмирующий фактор. В этих ситуациях у них часто развиваются нервно-психические расстройства. Конфликтные ситуации воспринимаются очень часто такими лицами трагически, у них складывается представление об их безысходности, а социально одобряемые варианты выходов из создавшегося положения расцениваются как неприемлемые. В таких случаях, как мы уже указывали, особую роль начинают играть свойства личности конфликтующих индивидов.

Представляется, что наряду с мерами социального порядка в отношении таких лиц должны активно применяться медицинские меры, в том числе психотерапевтическое вмешательство, проводимое врачами-психотерапевтами.

При психотерапевтическом воздействии существенная роль отводится психотерапевтической беседе, также преследующей профилактические цели. Проводимая специалистом, она может быть направлена на снятие ситуации напряжения в семье. Специалист более успешно может разъяснить конфликтующим сторонам субъективные источники, их установок и действий, например, их чрезмерную агрессивность, способствовать выработке у них критического отношения к своим поступкам, а при необходимости в более корректной форме рекомендовать смену обстановки, в которой оказались конфликтующие, т.е. в конечном итоге психотерапевтическая беседа дожна быть направлена на выработку социально одобряемых вариантов общения. Конечно, психотерапия может включать и другие меры⁴⁾.

Так, изучение существующей практики реагирования на семейные конфликты показало, что основной его целью является снятие психологического напряжения в семье, что носит, как правило, временный характер. В одних случаях такое реагирования осуществляется на месте путем проведения кратковременных бесед, содержащих призывы к благоразумию. В других - указанная мера дополняется изъятием огнестрельного и иного оружия, наложением административных взысканий и т.д. В-третьих, когда профилактируемый прибегает к рукоприкладству, либо высказывает в пьяном виде различного рода угрозы в адрес членов семьи, он временно изолируется от них с доставлением в дежурную часть или медицинский вытрезвитель, откуда через определенное время и после соответствующих бесед (как правило, очень коротких) его отпускают.

Такие мероприятия важны и они обладают некоторым профилактическим эффектом, особенно в отношении тех лиц, действия которых в целом отражают поведенческие стандарты определенной группы людей, включенных в сеть семейного общения. Кажущееся на первый взгляд благополучие вырабатывает и у работников милиции стереотипные подходы к оценке различных по своей природе семейных конфликтов. На практике это приводит не только к тому, что к различным группам конфликтующих применяются одни и те же меры, но, что самое главное, к невозможности определения лиц, от которых с наибольшей степенью вероятности можно ожидать совершения убийств. Следовательно, работникам милиции, занимающимся профилактикой изучаемой группы преступлений, необходимо уметь "просеивать" информацию, получаемую в ходе беседы, с тем, чтобы сосредоточить внимание на главных, имеющих непосредственное отношение к семейному конфликту факторах. Поэтому беседа должна включать в себя приемы, направленные в первую очередь на установление актуальных для каждого индивида криминогенных мотивов.

Ретроспективный анализ мотивов совершения убийств мужьями своих жен позволяет нам ориентировать участковых инспекторов на выявление тех семей, конфликты в которых с наибольшей вероятностью свидетельствуют о возможном убийстве.

При анализе мотивов убийств мужьями жен мы высказали предположение о том, что основным мотивом их совершения является стремление преступника разорвать свою психологическую зависимость от потерпевшей и преодолеть в связи с этим чувство страха или (и) вины. Показано на примерах возможное влияние и внутрисемейной ситуации, в которой воспитывался преступник. Смысл же обращения на указанные выше высказывания мы объясняем следующим образом. Межличностные отношения между мужем и женой, как показало исследование, строятся так, что возможный преступник - муж, постоянно конфликтуя с возможной жертвой - женой, попадает в ситуацию, когда начинает мешать последней, причем сам он этого обычно не осознает. Почему возникает такая ситуация, однозначно ответить нельзя, поскольку здесь действует много факторов как объективного, так и субъективного характера. Между тем в ходе обследования осужденных за убийства своих жен мы установили, что такие лица не приспособлены к совместной деятельности, а семейная жизнь, как известно, основана именно на этом.

Можно допустить, что жена в таких случаях начинает испытывать дефицит общения с мужем, особенно в решении тех или иных жизненных проблем. В связи с этим, она начинает активно упрекать его (конечно упреки могут возникать и по другим поводам). Эта ситуация усугубляется, если муж начинает злоупотреблять спиртным, что обычно существенно влияет на бюджет семьи, особенно когда в семье имеются дети. Травмирующее воздействие со стороны жены (семьи) усиливается. Нередко к этому присоединяются и родственники жены. Постоянно находясь в психическом напряжении, злоупотребляя на этой почве алкоголем, у многих из изученных нами лиц появляются нервно-психические расстройства, часто временные, на значимости которых в этиологии индивидуального преступного поведения мы уже указывали. Все это в совокупности еще больше актуализирует у преступника состояние психического напряжения, чувства неосознаваемой вины и в то же время тревоги за свое будущее в случае разрыва семейных отношений. Возникает противоречие: с одной стороны, преступник может нормально выполнять свои социальные роли только тогда, когда супруга занимает не обвиняющую в отношении его позицию, с другой, жена не выполняет роль адаптирующего объекта. Разрешается это противоречие, как показало исследование, часто убийством.

Особенности, выявленные в мотивации убийств мужьями своих жен, предполагают применение и специфических тактических приемов. Однако это вовсе не исключает рассмотрения общих правил, которыми должны руководствоваться субъекты профилактики при проведении профилактических бесед с любым участником семейного общения, от которого можно ожидать совершения убийств. Необходимость в этом обусловливается и тем, что в основе разработки общих правил лежат положения тех или иных специальных наук - психологии, педагогики, логики, научной организации труда. Наглядно это проявляется, например, при установлении в ходе беседы правильных психологических взаимоотношений между субъектом профилактики и ее объектом, когда необходима логическая оценка получаемой в ходе нее информации, а также организации самой беседы.

После ее проведения надо немедленно основное из услышанного зафиксировать. В последующем, когда участковый будет убежден, что контакт с семейным дебоширом налажен, то запись можно осуществлять и при нем. По нашему мнению, полученную в ходе бесед информацию, касающуюся мотивов семейных конфликтов, нужно тщательно фиксировать. Это положение требует нормативного закрепления, поскольку ни один из опрошенных участковых, по нашим данным, этой работой не занимается. Вместе с тем важность ее фиксации имеет значение не только теоретическое, с точки зрения выявления, классификации и анализа мотивов, влияющих на совершение убийств, но и практическое - в плане разработок наиболее целесообразных тактических приемов их профилактики.

Важность фиксации информации заключается и в том, что в ходе последующего ее анализа можно выявлять ошибки, допускаемые участковыми в работе с каждым конкретным человеком, и определять пути их устранения. На практике, к сожалению, этого нет. И не потому, что субъекты профилактики не хотят этим заниматься, а потому, что на этот счет пока нет никаких рекомендаций. Представляется, что свое слово здесь могла бы сказать и предлагаемая нами социальная (психологическая) служба по оказанию помощи (диагностике) семье. В частности, ей под силу разработать специальный справочник, в котором предусматривались бы вопросы, касающиеся выявления различного рода психологических стрессов у лиц, попавших в поле зрения милиции, давать рекомендации по использованию этих психических состояний в целях предупреждения насилия со стороны конфликтующих сторон. Специалисты данной службы на основе полученной участковыми информации о причинах семейной конфликтности вправе, по нашему мнению, определить так сказать социальный диагноз конкретному лицу и рекомендовать формы воздействия на него. Это будет просто педагогический надзор за его поведением, но может возникнуть необходимость длительного наблюдения за ним с активным применением многих мер и средств.

Таким образом, рассмотренные нами общие правила имеют основополагающее значение при подготовке и проведении тактических приемов в отношении членов семьи, включенных в семейное общение: муж (сожитель) -жена (сожительница), родственники жены - муж, родственники мужа - жена, муж (сожитель) - дети, жена (сожительница) - дети.

При выборе специальных тактических приемов воздействия в отношении такой группы конфликтующих, как муж и жена, сожитель и сожительница, необходимо иметь в виду, что одна из целей их использования заключается в восстановлении адаптирующей роли, которую должна обеспечить супруга (супруг). Чтобы в этом деле рассчитывать на успех, участковому инспектору надо заранее настраивать себя на длительные беседы. Та кратковременность встреч, которая существует на практике, желаемых результатов не дает или дает очень редко. Поэтому необходимо планировать дни проведения бесед с семейными дебоширами, их женами и иными участниками семейного общения и стараться других серьезных мероприятий в эти дни не проводить. Этому должны способствовать и непосредственные руководители сотрудника милиции.

Как показало исследование, в беседах участковые инспектора в основном обращают внимание на обстоятельства, которые послужили поводом их проведения с профилактируемым. Однако из тактических соображений это не всегда следует делать, тем более, что участковый инспектор об этом, если он сам не принимал участия в разбирательстве конфликта, может узнать из других источников. Тактический прием в данном случае должен быть направлен на стимулирование у опрашиваемого убежденности, что он со своими интересами и заботами не безразличен участковому инспектору и как представителю правоохранительного органа, и просто как человеку. Этот тактический прием должен использоваться с учетом нравственно-психологических свойств личности, в отношении которой он применяется, побуждая ее к правильному логическому мышлению, на основе которого она самостоятельно должна прийти к выводу о необходимости изменить свое поведение. При этом надо показать невыгодность дальнейшего обострения семейной напряженности и возможность наступления неблагоприятных последствий для обеих сторон.

В ходе бесед должна быть полностью исключена возможность использования приемов, которые ставят своей целью получение желаемых результатов от участников семейного общения на основе низкого их образовательного и культурного уровня, разжигания низменных побуждений (ревность, корысть, месть и т.п.). Нельзя применять и приемы провоцирующего характера, например, разглашение интимных сторон жизни конфликтующих. Следует также помнить, что субъекты профилактики в ходе бесед далеко не всегда должны занимать обвиняющую позицию, так как это обычно мешает установлению необходимых контактов или разрушает уже сложившиеся.

Профилактируемые, как свидетельствуют материалы исследования, вначале отрицательно относятся к беседам, аргументируя это тем, что милиция не имеет права вмешиваться в их личную жизнь. В связи с этим перед практическими работниками почти всегда возникает вопрос: "Надо ли профилактируемому сообщать о том, что он состоит на профилактическом учете?" Об этом всегда нужно сообщать лицам, состоящим под административным надзором. В отношении же других категорий лиц этот вопрос нормативного закрепления не нашел. Как же в этом случае должны поступать субъекты профилактики? Представляется, что таких лиц в известность о том, что они состоят на учете, ставить не нужно, тем более, что подобные учеты - внутриведомственные и никаких правовых последствий не влекут. Однако регулярные беседы и другие мероприятия должны привести профилактируемого к убеждению, что он постоянно находится в поле зрения милиции и общественности.

Рассмотренные тактические приемы наиболее целесообразны для осуществления на первых двух выделенных нами этапах. Что же касается последнего - подготовительного этапа, то здесь требуется применение приемов иного содержания. Это связано в первую очередь с тем, что профилактируемый принимает решение совершить убийство и начинает искать пути его реализации. Поэтому, исходя из конкретных обстоятельств, следует применять следующие тактические приемы. Через близких родственников, либо иных лиц, способных оказать на семейного дебошира положительное влияние, необходимо склонить данное лицо к изменению своего поведения и отказу от преступных намерений, если они у него сформировались. Участковый инспектор при этом должен активно использовать и доверенных лиц с целью получения информации о поведении семейного дебошира и предпринимаемых им действиях.

Если участковым инспектором будет собрано достаточно материала, свидетельствующего, что профилактируемый не изменил своих намерений по реализации убийства, необходимо немедленно передать все материалы оперуполномоченному уголовного розыска. Последний вместе с участковым инспектором обязан активно проводить оперативно-розыскные и другие мероприятия до тех пор, пока лицо не откажется от всяких преступных замыслов. В противном случае, при наличии законных оснований субъект, готовящий совершение убийства члена семьи, может быть привлечен к уголовной ответственности за приготовление к убийству в соответствии со ст. 30 УК РФ.

Специальные меры предупреждения убийств членов семьи, кроме этого, на наш взгляд, должны включать в себя и ряд других не менее важных по своей значимости мероприятий.

Решение проблемы индивидуальной профилактики убийств в семье со стороны несовершеннолетних нам видится в следующем. Проведенное исследование показало, что на фоне общей отчужденности от семьи, замкнутости в микросреде общения, у подростка как правило, хотя бы с одним из членов семьи или с другим близким человеком (нередко им может выступать и учитель) складываются теплые, более или менее доверительные отношения. Т. е. установление контакта с подростком или наблюдение за ним вполне возможно и реально через это лицо. Самое главное здесь - не оттолкнуть подростка, не усугубить отчуждение, а дать ему почувствовать, прежде всего, ценность его личности, которая нужна и даже крайне необходима. Далее, не показное, а реальное проявление элементарной заботы о нем, вместе с этим ненавязчивое воздействие сначала в виде показа примеров совершенно другой, гораздо лучшей жизни, чем та, которую он ведет, затем целенаправленное формирование потребности в такой жизни, именно потребности. После чего выработка вплоть до простого научения социально одобряемым способам достижения и удовлетворения своих потребностей с учетом, разумеется, субъективных возможностей личности подростка.

Вместе с использованием контакта близкого человека для более полного представления о личности подростка, его психологическом состоянии, вполне можно прибегнуть, а, наш взгляд, это является необходимым элементом всей профилактической деятельности, к помощи специалистов-психологов. Последние вместе с объяснением общего психологического состояния подростка, его черт характера, наклонностей, могут осуществить психологическое наблюдение за ним. И, самое главное, они могут, во-первых, составить примерный психологический прогноз поведения подростка, во-вторых, предложить наиболее оптимальные способы коррекции его поведения и, наконец, в их силах и коррегирование его поведения. Для предотвращения развития личностных особенностей, которые в последующем могут вызвать агрессию, следует разработать систему выявления таких особенностей на ранней стадии развития детей, им должны быть оказана психиатрическая, психологическая, педагогическая или иная помощь.

Все эти рекомендации могут применяться не только к несовершеннолетним, но и к молодым взрослым и в тех случаях, когда их насильственное поведение по отношению к членам семьи связано с завладением деньгами или каким-нибудь имуществом.

На основе современных отечественных и зарубежных методик нужно разработать и внедрить в практику адекватные и дифференцированные формы работы с неблагополучными подростками и семьями, развивать медико-педагогическое мышление и просвещение родителей. С детьми, имеющими склонность к проявлению агрессии, патопсихологических реакций, особенно необходимо работать индивидуально.

В соответствии с численностью выявленных детей и подростков с отклоняющимся поведением нужно повсеместно решить вопросы об открытии специализированных школ-интернатов для несовершеннолетних, страдающих психическими заболеваниями и представляющих опасность для окружающих.

Проблема ранней профилактики выступает наиболее остро и решение ее в полном объеме в настоящее время, как мы понимаем, весьма затруднительно. Прежде всего, надо отметить, что это глобальная проблема, связанная с ранней профилактикой не только рассматриваемых нами преступлений. Причем это не какой-то пассивный сбор статистической информации и ее анализ, что, разумеется, также необходимо, а целенаправленное и активное воздействие на личность с целью формирования у нее потребности решения пороговых ситуаций непреступным способом. Под пороговыми ситуациями мы понимаем такие экстремальные условия, которые ставят личность перед выбором преступного или непреступного поведения.

Прежде всего решение проблем, как нам видится, заключается в выявлении специфической "группы риска" среди тех лиц, от которых возможно ожидать совершение убийств и других опасных преступлений в семье. При этом следует обращать внимание на следующие особенности личности и поведения человека: 1) психологическое отчуждение, ограниченный социальный статус; 2) наличие различных психических аномалий; 3) повышенная конфликтность, частое прибегание к насильственным действиям для разрешения семейных конфликтов; 4) жестокое обращение с младшими по возрасту или животными; 5) осуждения в прошлом за насильственные преступления или административные взыскания за агрессивные действия.

При обнаружении перечисленных особенностей (фактов) основным, базовым условием отнесения к "группе риска" является систематическое переживание лицом на протяжении длительного промежутка времени глубоких психотравмирующих ситуаций, выраженные состояния отчужденности и тревожности, ущербные, как социальные, так и психологические условия формирования данной личности.

Далее, с лицами, отнесенными к "группе риска", необходимо проведение активной работы по снижению уровней таких ведущих, детерминирующих преступное поведение факторов, как отчуждение и тревожность с целью восстановления разбалансированного психического состояния с агрессивной направленностью и приближения его к нормальному, снижения воздействия на поведение таких лиц накопленных психотравмирующих переживаний.

Однако, даже чтобы определить такую "группу риска", социальную опасность каждого ее участника, не говоря уже о профилактической работе с ней, необходим индивидуальный подход к отдельной, составляющей группу, личности, а это невозможно без специального изучения наиболее важных личностных черт. Естественно, что для такой работы необходимы специальные (для сотрудников органов внутренних дел хотя бы самые общие) познания в области криминологии, психологии, психиатрии, медицины и ряда других наук.

Для решения профилактических проблем нужно использовать как зарубежный, так и отечественный опыт, в том числе и давно забытый практикой: в 1923 г. в г. Москве был создан кабинет по изучению личности преступника и преступности. Данный кабинет находился у истоков отечественной криминологии, причем впервые не только в истории России, но и в мире он выступал как криминологическая клиника. Изучение преступности здесь впервые получило комплексный, системный подход. Кабинет проводил научные исследования, но в то же время разрабатывал и практические рекомендации по борьбе с преступностью. Вопросы личности преступника рассматривались с точки зрения его психофизических черт, как социально-биологической единицы, но с учетом социально-экономических условий жизни населения. И по тем временам это был передовой подход к изучению такого негативного явления, как преступность, поскольку тогда в изучении преступности преобладали психиатрические, антропологические, медицинские или вульгарные социологические подходы.

Между тем как справедливо заметил один из основателей Кабинета М.Н. Гернет, и социологи, и психиатры шли разными дорогами, не замечая, как пути их скрещиваются ⁶⁾.

Комплексный системный подход, которым пользовались исследователи Московского кабинета, позволил им говорить о преступности как о социально-экономическом явлении, определить ее место среди других социальных явлений, ее соотношение с ними, и даже анализировать такие типические черты представителей различных видов преступности, которые давали возможность формировать "социальные типы" преступников.

Такой подход, в частности, позволил им сделать довольно смелый вывод (учитывая тогдашнюю общественно-политическую ситуацию в стране) о детерминации психических аномалий социальными условиями. Е.К. Краснушкин писал об этом: "Так, естественным следствием нищеты и бедности... является голодание, истощение организма, приводящее к ослаблению и психику, в особенности, когда они падают на еще незрелый детский и юношеский организм. И не медики, а педагоги и социологи говорят, что дурное воспитание, беспризорность и т.д. уродуют характер ребенка, развивая в нем антисоциальные склонности, говорят о "социальной запущенности" ребенка, а это на нашем врачебном языке означает, что они делают его характер, его психику аномальными, они творят больные характеры, они порождают психопатов. Да и само так называемое наследственное вырождение, согласно современному научному пониманию его, не что иное, как продукт всей суммы указанных выше социальных болезней и социальных факторов. Наконец, годы войны и революции рассеивают метафизический туман в отношении действия на психику душевного потрясения и вскрывают в психогении (в болезнях, вызванных психическими причинами) физиологические материальные явления организма, оставляющие иногда стойкие психофизические изменения личности”. Далее, рассматривая преступность как болезнь, он замечает, что ее распространение, течение и характер подчиняются общим социально-экономическим законам и в этой связи к любому заболеванию требуется социальный подход, ни в коем случае не исключающий индивидуального изучения. Отсюда Е.К. Краснушкин выводит задачу пенитенциарного органа, актуальную, кстати, и сегодня: "Уметь приспособить каждого данного преступника к социальной жизни, исходя из индивидуальных возможностей его личности, вот конечная, и я бы сказал, психотехническая задача практического работника пенитенциарного дела".

Таким образом, основной задачей кабинета являлось комплексное социальное и биологическое исследование личности преступника. По мысли Е.К. Краснушкина, социолог должен был изучать социально-экономическую среду, в которой вырастают и развиваются различные типы преступников и их преступления, иными словами, среду, специфически обуславливающую данный вид преступления и данный тип преступников, биолог же изучал саму индивидуальность преступника во всей психофизической сложности, развивающуюся на этой основе и в зависимости от нее, и механизмы личности, действующие в преступлении, как тип реакции изучаемой индивидуальности ⁷⁾.

Иными словами, комплексность подхода в деятельности кабинета при изучении преступности заключалось в том, что указанная деятельность строилась на базе объединения социологического, психиатрического, психологического, антропологического, медицинского и биохимического исследований.

Деятельность кабинета, как мы уже отметили, не ограничивалась проведением только теоретических исследований преступности. Используя полученные теоретические выводы, организовывался целенаправленный патронат над лицами, освобождающимися из клиники и подающих надежды на исправление, в виде устройства и обеспечения их постоянной работой. Здесь мы видим уже попытку решения конкретных вопросов ресоциализации лиц, ранее отбывавших наказание в виде лишения свободы, и реальное оказание помощи в решении такой сложной до настоящего времени проблемы, как социальная адаптация личности преступника, в том числе отбывающего наказание за насильственное преступление против члена семьи.

Для успешной профилактики и предупреждения не только убийств членов семьи, но и других преступлений, нельзя оставлять без внимания зарубежный опыт по изучению личности преступника. Несомненно, зарубежный опыт и результаты криминологических исследований иностранных коллег могли бы существенно способствовать повышению эффективности назначения и исполнения уголовных наказаний, предоставили бы более широкий спектр возможностей для индивидуальной работы с осужденными. Они же значительно облегчили бы способы общения, методы управления и воздействия на лиц, способных на внутрисемейную агрессию, а также на осужденных, с целью выработки у них потребности в социально-нормальном поведении, что соответственно сказалось бы на профилактике соответствующих преступлений и исправлении осужденных за их совершение.

Служба психоаналитической (психиатрической, психокоррекционной) помощи, на наш взгляд, должна взять на себя массу работы, связанную с ранней профилактикой. Это в том числе, работа и с несовершеннолетними. Выявление детей и подростков с психическими аномалиями и различными акцентуациями характера, ведение наблюдения за их поведением и его коррегирование, обращая особое внимание на социальную среду, могли бы существенно повысить эффективность всей профилактики внутрисемейной агрессии.

Проведенное изучение показало, что большинство конфликтов или даже насильственных действий, предшествовавших убийствам, оставалось просто без внимания со стороны органов внутренних дел. Кроме этого, из общего числа исследованного контингента 65,2% так или иначе находились в поле зрения органов внутренних дел как алкоголики, лица без определенных занятий или даже как ранее совершавшие преступления. Проведение же с ними какой-либо профилактической работы, осуществление за ними контроля со стороны милиции создало бы реальную возможность снижения общего числа этих преступлений и агрессивных проявлений. Т. е. это обстоятельство еще раз подтверждает, что убийство члена семьи не является случайным преступлением, а закономерно вытекает из предшествовавшего образа жизни виновного. Это говорит о возможности прогнозирования совершения подобных насильственных действий среди выявленной "группы риска" и профилактического воздействия на эту группу. Выполнение данной профилактической функции вполне было бы посильно муниципальным органам внутренних дел. Настоящее исследование показало, что эти преступления обладают большой виктимностью. Достаточно упомянуть, что из общего числа совершенных преступлений только в 36,2% случаев потерпевшие вели себя достаточно осмотрительно и их действия были социально одобряемы, а в остальных были неосторожными (24,8%), аморальными (26,1%) или противоправными (12,9%). Т. е. в большинстве случаев мы можем говорить о том, что имело место прямое или косвенное провоцирование преступника на насильственное действие. Эти обстоятельства указывают на то, что профилактические мероприятия должны проводиться не только с лицами, от которых возможно ожидать совершение подобных преступных действий, но и с потенциальными жертвами. Прежде всего такими могут быть лица, склонные к конфликтам, лица, ведущие аморальный образ жизни, который может выражаться в злоупотреблении спиртными напитками, в пренебрежительном, явно неуважительном, циничном отношении к членам семьи, а также не занимающиеся общественно полезным трудом, ранее судимые и лица, имеющие некоторые психические аномалии.

В целях профилактики виктимности следует издавать специальную литературу для детей и взрослых в виде доступных рекомендаций о том, как можно уберечься от преступных действий в семье. Было бы полезно создать на эти же темы игровые фильмы-ролики (на 3-5 мин) с ежедневным прокатом их по телевидению в наиболее удобное эфирное время. Вместе с этим целесообразно проводить психологическую подготовку граждан с целью разъяснения им различных экстремальных семейных ситуаций и избрания ими правильного поведения в этих случаях для сведения к минимуму опасности.Поскольку подавляющему большинству “семейных” преступлений предшествуют конфликты, очень важно уметь их разрешать, причем на раннем этапе, когда они еще не переросли в открытое противостояние и вражду. Специалисты-конфликтологи предлагают по этому поводу ряд рекомендаций. Они просты:

замечание супругу надо делать наедине и выяснять причины его поведения, чтобы устранить недоразумение;

члены семьи должны стремиться понять позицию друг друга, не отвергать ее сразу же и резко, дать человеку возможность высказаться до конца;

свою ошибку надо признать быстро и решительно, опережая возможную критику и нелицеприятные высказывания;

при конфликте разговор вести надо в доброжелательном тоне, но твердо и спокойно. Надо сдерживать свои эмоции, следить за своей речью, уметь владеть собой;

устранение конфликта должно начинаться с выяснения и осознания причины и возможных последствий столкновения, проявляя уважение к каждому участнику конфликта, терпимость к иной точке зрения. ⁹⁾

Нужно стремиться к разрешению конфликта и примирению сторон. Но если это не удается необходимо хотя бы на время прекратить совместное проживание: например, переехать к родственникам, друзьям или знакомым, уехать в отпуск или командировку, снять другое жилье и т.д., но побыть вдали от “поля битвы”, остыть, подумать, посмотреть на ситуацию со стороны.

Если и это не поможет, то целесообразно вообще прекратить контакты, в том числе предоставить, например, сыну или дочери, их семьям пожить одним, а супругам – попросту разойтись.

 § 3. Судебно-психиатрическая оценка агрессивных общественно опасных действий в семье

В современной отечественной судебной психиатрии вопросы экспертной оценки различных временных болезненных расстройств психической деятельности психотического уровня (в нашем случае — это психопатические декомпенсации или патохарактерологичесие сдвиги, реактивные состояния на психопатической почве, имевшие место в период правонарушения), а также вопросы принудительного лечения и мер профилактики в таких случаях, освещены многими уже цитированными в нашей работе авторами. Констатация таких психических расстройств, как правило, без особых затруднений обусловливает отрицательное решение вопроса о вменяемости.

В нашем исследовании, как уже было сказано ранее, 25 испытуемых были признаны невменяемыми, среди которых 20 (80%) в связи с имевшими место в период правонарушения патохарактерологическим психотическим сдвигом. Психопатические особенности у этих испытуемых проявились, согласно анамнестическим данным, еще в дошкольном возрасте и довольно рано начали сказываться на их поведении. Органическая патология центральной нервной системы в этих случаях, говоря обобщенно, была незначительна. Социальные факторы формирования личностной патологии (воспитание в неполной семье, неправильное воспитание, хроническая психогенная травматизация) были довольно существенными и способствовали быстрому развитию и созреванию стойкой психопатической структуры. У девяти испытуемых присутствовал гиперстенический радикал, у одиннадцати — гипостенический, т. е. распределение в этом смысле было практически равномерным.

У лиц с гиперстеническим радикалом такие свойства личности как возбудимость, раздражительность, конфликтность, эгоцентризм уже в подростковом возрасте приводили к столкновениям с окружающей средой. Шестеро из них состояли на учете в психоневрологическом диспансере, четверо в период пубертатного криза и позднее помещались на стационарное лечение в психиатрические больницы в связи с неправильным поведением в быту, алкоголизацией, уходами из дома, противоправными действиями, не повлекшими привлечения к уголовной ответственности. Медицинская документация этих испытуемых отражала преобладание личностной патологии, в большинстве случаев отмечены аффективные расстройства по типу дисфорий. Пятеро состояли на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. В одном случае из девяти имело место осуждение за злостное хулиганство с отбыванием наказания в ИТУ. Приведшие к правонарушениям внутрисемейные конфликты у этих испытуемых имели различную длительность (от нескольких месяцев до года) и сопровождались такими психопатическими проявлениями, как аффективная неустойчивость, эпизоды психомоторного возбуждения со злобностью, склонностью к агрессии и самоповреждениям, нарушения социальной адаптации в рамках непсихотического патохарактерологического сдвига.

Психотический характер патохарактерологический сдвиг приобретал в условиях кульминации конфликта и сопровождался выраженным психомоторным возбуждением, недифференцированностью аффективных реакций и разрядов, их безмотивностью, отрывочными бредоподобными переживаниями, нарушением критических функций, невозможностью корригировать свои действия. У трех больных параноидные включения сохранялись до периода экспертизы, психический статус остальных шести испытуемых в это время характеризовался выраженной психопатической симптоматикой и аффективными расстройствами с наличием суицидальных тенденций.

Все испытуемые были направлены на принудительное лечение в психиатрические больницы, из них двое в стационар со строгим наблюдением и также двое в стационар с усиленным наблюдением в связи с выраженностью психопатологической симптоматики и стойкости агрессивных и аутоагрессивных тенденций.

Психопатические личности с гипостеническим радикалом (11 человек) отличались от описанных выше заметно большей длительностью конфликтной семейной ситуации (год и более) и сравнительно большей массивностью психотравмирующего фактора. Психопатические расстройства в виде робости, застенчивости, стеснительности, несамостоятельности, впечатлительности, ранимости и обидчивости были свойственны этим испытуемым с раннего детства и в последующем служили основой для развития склонности к пассивно-оборонительным реакциям и вообще плохой приспособленности к жизни. Последнее в большинстве случаев и обусловливало конфликтную обстановку в семье. Более половины из них имели склонность к злоупотреблению алкоголем и состояли на психиатрическом и наркологическом учете. Двоим проводилось стационарное психиатрическое лечение в подростковом периоде в связи с неправильным поведением и плохой успеваемостью в школе. К уголовной ответственности до совершения агрессивно-насильственных внутрисемейных общественно опасных действий эти испытуемые не привлекались.

Динамика патохарактерологических сдвигов в этой совокупности испытуемых имела свои специфические черты. На начальном этапе, как правило, присутствовала пассивно-оборонительная позиция в ответ на неправомерное и подчас провоцирующее поведение членов семьи. Эти обстоятельства приводили к возникновению у испытуемых пониженного настроения, тревоги за свое будущее, ощущения своей неполноценности и несостоятельности, эмоционального напряжения, поисками сочувствия и поддержки. Психотравмирующие ситуации подолгу оставались без разрядки, в то же время заметных нарушений социальной адаптации в этот период не отмечалось. Основным моментом этой стадии динамики гипостенического личностного расстройства среди обследованных нами больных следует признать нарастающее эмоциональное напряжение и усугубление облигатных психопатических черт в рамках непсихотического патохарактерологического сдвига.

В дальнейшем при сохранении и углублении конфликта нередко по внешне незначительному поводу у этих испытуемых происходил аффективный “взрыв”, который сопровождался теми же психопатологическими проявлениями, что и у гиперстенических психопатических личностей. Также имели место выраженное психомоторное возбуждение, недифференцированность аффективных реакций и разрядов, их относительная безмотивность, отрывочные бредовые переживания, нарушение критических функций, невозможность корригировать свои действия. У этих больных в период экспертизы психический статус характеризовался выраженной астеноипохондрической симптоматикой и аффективными расстройствами с наличием суицидальных тенденций, которые преобладали над психопатическими расстройствами. Здесь также все испытуемые были направлены на принудительное лечение в психиатрические больницы. В больницы строгого и усиленного наблюдения были направлены соответственно 1 и 2 испытуемых в связи с тяжестью содеянного. В этих случаях жертвами общественно опасных действий стали лица, не являвшиеся собственно участниками конфликтов (чего не наблюдалось в предыдущей группе невменяемых испытуемых).

У двух испытуемых (8%) был диагностирован реактивный психоз: в одном случае это была реактивная депрессия и в одном случае — реактивный параноид. Эти состояния были связаны с интенсивным и длительно действовавшим психотравмирующим фактором, содержание которого отражалось в переживаниях больных и направленности их агрессивно-насильственных действий. Примечательно, что массивный психотравмирующий фактор в обоих случаях был связан с наличием выраженных психических расстройств у потерпевших, что, по нашему мнению, диктует необходимость более подробного их рассмотрения.

Испытуемый У., 1971 года рождения, обвинялся в убийстве своего отца. В институт на комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу поступил 15.02.94 года.

Анамнестические данные. Отец испытуемого по характеру был неуравновешенным, вспыльчивым, злоупотреблял алкоголем, в семье был “домашним тираном”, в отношении близких отличался брутальностью и жестокостью, изощренно наказывал детей, нередко бил жену, ревновал ее, высказывал ей упреки, что беременность испытуемым “не от него”; он также был необщителен, отличался подозрительностью, не пускал посторонних в квартиру (семья жила с отключенным дверным звонком), не работал, имея хорошее физическое здоровье. Мать испытуемого по характеру была мягкой, подчиняемой и безответной, не разводилась с мужем, опасаясь, что он “убьет ее”.

Испытуемый рос и развивался правильно, перенес простудные и детские инфекционные заболевания без осложнений. В раннем детстве он был впечатлительным, пугливым, нерешительным, у него отмечались страхи темноты, в последующем, по его словам, он испытывал “животный страх перед отцом”. В школе обучался с 7 лет, был способным и любознательным ребенком. В школьных характеристиках отмечено, что он отличался робостью, застенчивостью, неуверенностью в себе, был малоинициативен, испытывал трудности в общении со сверстниками, с трудом шел на откровенные разговоры с классным руководителем. Предпочитал предметы естественнонаучного цикла, увлекался биологией, любил животных. В 4 - 5 классах его успеваемость несколько ухудшилась. В это время он острее прежнего стал переживать конфликты в семье, задумывался о “смысле жизни и смерти”. В 9 классе после “разрыва с любимой девушкой” нанес себе самопорез на предплечье. После окончания 10 классов он поступил в строительно-экономический техникум. Подрабатывал сторожем. В 1989 -1991 гг. служил в армии во внутренних войсках кинологом. Матери писал из армии длинные письма, в которых “пытался разобраться в своих отношениях с отцом”, нередко жаловался на плохое настроение. По окончании срока службы был восстановлен в техникуме. Согласно представленным в уголовном деле характеристикам испытуемый был общителен, вежлив, корректен, пользовался уважением среди преподавателей и соучеников, хорошо успевал, был любознателен, отличался способностями нестандартного решения теоретических и практических задач. В этот период он сожительствовал с женщиной, которую, по его словам, сильно любил, ревновал, настоял на том, чтобы она не работала и не училась. Осенью 1993 г. сожительница по материальным соображениям была вынуждена сделать аборт. Это обстоятельство испытуемый сильно переживал, у него появилось стойко пониженное настроение, бессонница, потеря аппетита, периодически возникавшие неприятные ощущения в области сердца, навязчивые мысли. Как видно из показаний сожительницы, он неоднократно высказывался, что в происшедшем “виноват отец”, и что он “отцу этого не простит”. Согласно показаниям некоторых соучеников и близкого друга испытуемого, его психическое состояние осенью и в начале зимы 1993 г. непрерывно ухудшалось: он стал подавлен, малообщителен, в основном бездеятелен, забросил занятия в техникуме, периодически становился “нервным, взвинченным, вспыльчивым”, конфликтовал с отцом. В декабре 1993 года в беседе с близким другом он высказывал мысли, что “жизнь зашла в тупик”, он не видит выхода из создавшегося положения, выглядел крайне удрученным.

По материалам уголовного дела, У. 26.12.93 года совершил убийство своего отца. В период следствия он подробно описывал конфликтную обстановку в семье, в которой винил потерпевшего. Сообщил, что мысли об убийстве отца возникали у него с юности, нередко имели неотвязный характер, по его показаниям он “боролся с этим как человек верующий”. По его показаниям, в день убийства у них с отцом произошел очередной скандал, который вызвал у него “наплыв всех неприятных воспоминаний в жизни”, “картины жизни”, связанные с тем злом, что отец причинил ему, его матери и сестре, вдруг “переполнили его”. Вечером того дня он “подсыпал” отцу снотворное в графин с самогоном. Когда после ужина отец уснул, испытуемый нанес ему удары отверткой в глаз и ухо, душил накинутым на шею жгутом. Когда потерпевший перестал подавать признаки жизни, он надел ему на голову полиэтиленовый пакет и попытался оттащить тело в ванную, но не смог, поскольку “не хватило сил”. В других более поздних своих показаниях испытуемый сообщал, что не помнит содеянного, поскольку ему было “очень страшно”, но при конкретных и наводящих вопросах подробно и последовательно воспроизводил картину содеянного.

В стационар ГНЦ им. В.П. Сербского поступил через четыре месяца после содеянного.

СОМАТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Патологии внутренних органов не выявлено.

НЕВРОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Зрачки равномерные округлой формы, реакция на свет живая. Черепно-мозговая иннервация симметрична. Сухожильные рефлексы живые. Брюшные рефлексы снижены без четкой асимметрии. Дермографизм красный стойкий. Реакция Вассермана в крови отрицательная. Электроэнцефалография выявляет легкие диффузные изменения биоэлектрической активности головного мозга, указывающие на снижение тонуса активирующих систем. Эхоэнцефалография без патологии. Заключение невропатолога: "Легкие органические изменения головного мозга резидуального характера".

ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Испытуемый трудно доступен для речевого контакта. Ориентирован в окружающем и собственной личности. Выглядит подавленным и унылым. В беседе эмоционально однообразен и маловыразителен. Фиксирован на своих отношениях с потерпевшим. Излишне подробно говорит о тяжелой обстановке, бывшей в их доме, о тираническом характере отца, многочисленных обидах и оскорблениях, перенесенных им и его сестрой и матерью. Сообщает, что с детства любил фантазировать, нередко представлял себе, что “отец умер, происходят его похороны”, представления эти, по словам испытуемого, носили яркий, образный и подчас неотвязный характер, так что с ними приходилось “бороться”. Сообщает, что после службы в армии он надеялся “освободиться от семьи”, начать жить самостоятельно, но полностью это не удалось, поскольку он сильно привязан к матери и сестре, поэтому он постоянно должен был переживать семейные конфликты и “каждый день возвращаться к самым горьким эпизодам своей жизни”. По его словам, приблизительно за месяц до совершения правонарушения после телефонного разговора с отцом, в ходе которого последний требовал от него разрыва с невестой (“или семья, или твоя девушка”), он “вдруг внезапно осознал, что потерял отца”. Говорит, что был потрясен этим до того, что с ним “случилась истерика”, он кричал, рыдал, валялся на полу. Последующие дни он, по его словам, был “безразличным ко всему и отрешенным, все делал, как автомат”, испытывал “наплывами” душераздирающую тоску и тягостные ощущения и боли в области сердца, тревогу, имели место бессонница, отсутствие аппетита, появлялись навязчивые и суицидальные мысли. Относительно конфликта, непосредственно предшествовавшего правонарушению, испытуемый говорит, что отец “бросил несколько едких слов в адрес его и его невесты”, но эти обычные для него слова испытуемого необыкновенно потрясли и заставили “всплыть в памяти все самое болезненное в жизни”. Содеянное он описывал сообразно своим признательным показаниям на следствии, говорил, что все было “как во сне”. Неоднократно высказывался в том плане, что случившееся “было ему ниспослано как испытание”. В отделении он был малоподвижен, изредка общался с сохранными испытуемыми, но по большей части залеживался в постели, во время врачебных обходов жаловался на тоску, пониженное настроение, боли и тяжесть в области сердца, чувство вины перед близкими, суицидальные мысли. Мышление его замедленное, с некоторой склонностью к рассуждательству и обстоятельности. В беседах он нередко терял нить рассуждения, отмечались неоднократные случаи соскальзывания. Интеллект сохранный, запас знаний достаточный.

При экспериментально психологическом исследовании выявлены сохранность операциональной сферы мышления, на фоне которой отмечены особенности мыслительной деятельности в виде тенденции к понижению качества ответов независимо от сложности задания, эпизодическая актуализация малосущественных и второстепенных свойств предметов и явлений, склонность к рассуждательству на отвлеченные темы в сочетании с вязкостью, обстоятельностью, трудностями сосредоточения и переключения внимания, тенденцией к понижению общей продуктивности мышления, эпизодическим нарушениям логики высказываний. Отмечены выраженные особенности личностной сферы, а именно своеобразие и субъективности восприятия, склонность к формированию субъективных концепций и идей отвлеченного характера, внутренняя напряженность, ранимость в сочетании с компенсаторным характером поведения.

17.03.94 г. У. комплексной судебной психолого-психиатрической экспертной комиссией был признан невменяемым с заключением, что он является психопатической личностью психастенического типа и что в период совершения общественно опасных действий он обнаруживал признаки временного болезненного расстройства психической деятельности в форме выраженной декомпенсации с преобладанием депрессивных симптомов, в связи с наличием данного болезненного состояния в период прохождения экспертизы подлежит направлению на принудительное лечение в психиатрическую больницу с усиленным наблюдением.

В данном случае обращает на себя внимание отягощенная наследственность больного: его отец был в выраженной степени психопатической личностью, описанные особенности его поведения таковы, что нельзя исключить у него наличия латентного или малопрогредиентного шизофренического процесса. Испытуемому с детства были свойственны застенчивость, робость, нерешительность, замкнутость, повышенная ранимость и впечатлительность. Наличие патологических черт с детства, их нарастание с возрастом и малая обратимость их в последующем позволяет отнести и данное наблюдение к группе конституциональных психопатических состояний. Характерологические особенности препятствуют проявлению настойчивости и достаточной энергии и самостоятельности в трудных и субъективно значимых ситуациях. В условиях длительной психотравмирующей ситуации он склонен к пассивно-оборонительному типу реагирования. Структура аномалии личности окончательно формируется примерно к 19-20 годам. Отчетливое выявление данного состояния в этом возрасте было отчасти связано с переходом к самостоятельной жизни, с необходимостью преодоления различных жизненных трудностей, принятия самостоятельных решений. С возрастом и оформлением личностного расстройства в определенную структуру происходит выработка однотипного способа реагирования, все более отражающего основную психастеническую структуру психопатического состояния.

В отличие от гиперстенических психопатических личностей у данного больного (как и вообще у астенических психопатических личностей) отмечалось не быстрое отреагирование на отрицательно окрашенные переживания, а, наоборот, постепенное накопление этих переживаний, в результате чего, выражаясь уже упоминавшимися словами П. Б. Ганнушкина, “образовался громадный запас мелких психических травм”.

Подобная склонность к задержанному типу отреагирования с внутренней переработкой травматизирующих переживаний является одной из самых характерных особенностей нарушения аффективности у представителей этой группы. Форма реагирования подэкспертного на психогенное травматизированне постепенно все более проявляется в стремлении как-то оградить себя от непосильных раздражителей, н уходе от конфликтной ситуации, в попытке оградить себя от жизненных трудностей.

Реактивная депрессия, как видно из данного примера, развилась у гипостенической психопатической личности психастенической структуры в условиях длительного конфликта с отцом, сопровождалась стойко пониженным аффектом с витальными компонентами, депрессивным аутизмом и моноидеизмом, идеями малоценности, вины, тревогой, нарушениями сна и работоспособности. Не имевший разрешения конфликт привел к накоплению испытуемым выраженного эмоционального напряжения, что привело к развитию психотического депрессивного синдрома с вытекавшими из него общественно опасными действиями.

Испытуемый П., 1961 г. рождения, обвинялся в совершении убийства своих жены и сына.

По данному делу испытуемый 17.08.94 г. был амбулаторно освидетельствован в МОЦСиСП при ЦМОКПБ N 1, где вопросы о его психическом состоянии и вменяемости решены не были. На экспертизу в Центр им.В.П.Сербского испытуемый поступил 07.12.94 г.

Анамнестические данные. Наследственность психическими заболеваниями не отягощена. Испытуемый рос и развивался правильно, в детстве перенес простудные и детские инфекционные заболевания без осложнений. По характеру был тихим, робким, малообщительным, застенчивым, ранимым и впечатлительным, легко поддавался влиянию со стороны. В школе обучался с 7 лет, успевал хорошо, увлекался точными предметами. На уроках был послушным и добросовестным. В кругу сверстников легко терялся, в играх и коллективных мероприятиях участвовал редко. Окончил 8 классов и техникум, где приобрел специальность монтажника теплоэлектростанций. В армии не служил, был признан негодным по соматическому заболеванию. Работал по специальности на различных предприятиях. По работе характеризовался положительно. В 1985 г. женился, от брака имел сына 1986 г. рождения. В семье имел подчиненное положение, во всем следовал словам жены.Последние годы испытуемый проживал с семьей в поселке Долгуша Каширского района Московской области, работал на ГРЭС. Согласно производственной характеристике зарекомендовал себя грамотным работником, в совершенстве освоил несколько специальностей, был добросовестен, однако неоднократно нарушал трудовую дисциплину, появлялся на работе в нетрезвом состоянии, за что привлекался к административной ответственности. В характеристике с места жительства также указано, что испытуемый изредка злоупотребляет алкоголем. В показаниях испытуемого и других свидетелей содержатся сведения о том, что жена его вела беспорядочный образ жизни, не работала, систематически злоупотребляла алкоголем. За несколько дней до правонарушения поведение ее носило бредовой характер, она высказывала мысли, что ее "гипнотизируют через телевизор", что их соседка является "колдуньей", "воздействует на нее", намерена с ней расправиться.

Как следует из материалов уголовного дела, П. обвиняется в том, что он в ночь на 21.04.94 г. выстрелами из охотничьего ружья совершил убийство своих жены и сына. В своих первых показаниях по делу испытуемый сообщил, что в течение нескольких дней до правонарушения его жена злоупотребляла алкоголем, утром 20.04.94 г. стала жаловаться на сильный страх, говорила, что соседка и "другие колдуны" хотят с ней расправиться, была в течение дня крайне беспокойна, металась по дому, порывалась бежать, ловить "ведьму", просила помочь ей в этом, защитить ее. В данных показаниях содержатся сведения о том, что симптоматика психического заболевания, имевшая место у потерпевшей с утра 20.04.94 г., примерно с 19 часов того же дня стала наблюдаться у испытуемого и его сына, что подтверждается также показаниями ряда свидетелей. Испытуемый сообщил, что после того, как и его сын стал говорить о том, что чувствует то же самое, он (испытуемый) "начал тупеть и не знал уже, чему верить", стал сопровождать жену в ее передвижениях по поселку, бил березовым колом по тем местам, где, по указаниям его жены находились "ведьмы", сам ничего подобного не видел, но "ощущал какой-то особенный неприятный запах". Когда стемнело и они укрылись в своем доме, как следует из его показаний, они некоторое время сидели все трое на полу, укрывшись телогрейками, боясь, что "ведьма напустит на них "капельки", от которых голова замерзнет и почернеет". Дождавшись полуночи, "времени когда умирают ведьмы", они легли спать. Затем жена проснулась и стала указывать в окно на улицу и говорить, что к дому "подбираются колдуны", чтобы растерзать их "на от дельные органы". При этом сам испытуемый видел какие-то движущиеся предметы, "которые то увеличивались, то уменьшались, как мишени", стал стрелять по ним, при этом жена комментировала его выстрелы, говоря:"Попал, не попал", а когда осталось три патрона, то попросила отдать ружье ей. Испытуемый, как он сообщил, при этом стал к стене и закрыл глаза, поскольку "подумал, что она сейчас выстрелит в него", но увидел, что она застрелила их сына, после чего отдала ружье испытуемому и попросила выстрелить в нее, что он и сделал. Согласно показаниям испытуемого, после выстрела в жену он пытался застрелиться, бился головой о стену и предметы обстановки, но через некоторое время решил остаться в живых, чтобы рассказать людям о том, что с ними произошло. В показаниях соседки испытуемого указано, что около 19 часов 20.04.94 г. испытуемый его жена и сын бежали по улице поселка, жена при этом кричала: "Колдунья! Бей ее!", испытуемый при этом бил палкой по тому месту, куда она указывала, и сказал свидетелю, что "все нормально - у жены и сына импульс". Свидетель отметила, что раньше за семьей П. ничего подобного не замечала. По показаниям другой свидетельницы, когда она делала потерпевшей "успокоительный укол" около 20 часов, та говорила, что ее гипнотизируют; около 7 часов 21.04.94 г. испытуемый пришел к ней домой, был с перевязанной головой и ружьем в руках, сказал, что убил жену и сына, говорил об этом спокойно, рассказал, как стреляли в окно, разобрали печь, баррикадировали дверь. Он привел ее к себе домой, где она увидела трупы его жены и сына, спрашивал у нее, что с ними. Брат испытуемого в своих показаниях сообщил, что до случившегося никаких психических отклонений за ним не замечал, после случившегося П. выглядел сильно изменившимся, "серьезно" говорил о чертях и колдунье, в которых он стрелял. 17.08.94 г. на амбулаторной экспертизе при Центральной Московской областной клинической психиатрической больнице N 1 испытуемый подробно рассказывал о содеянном, говорил, что день и ночь накануне правонарушения провел в сильной тревоге за жену, она постоянно говорила о том, что ее должна убить "колдунья", что после того, как сын стал говорить о том, что "видит что-то необычное", сам начал видеть какие-то фигуры в окне. Сообщил о том, что после выстрела в жену в его голове что-то гудело "как электрический ток", он испытывал сильный страх того, что "кто-то сейчас полезет в форточку, что после случившегося два месяца был уверен в том, что его и его родных хотели "похитить колдуны", и только потом понял, что это "жена и сын подействовали на психику". Экспертная комиссия поставленные перед ней вопросы не решила, рекомендовала стационарное освидетельствование.

При настоящем обследовании в ГНЦ им. В.П. Сербского установлено следующее.

СОМАТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Испытуемый среднего роста, астенического телосложения. Кожные покровы и видимые слизистые обычной окраски, чистые, акроцианоз. Дыхание в легких жесткое, Тоны сердца ясные. Пульс - 70 уд. в 1 мин. Артериальное давление - 120/80 мм рт.столба. Живот мягкий, безболезненный. Заключение терапевта: "Патологии внутренних органов не выявлено".

НЕВРОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Зрачки равномерные округлой формы, реакция на свет живая. Черепно-мозговая иннервация симметрична. Сухожильные рефлексы высокие, больше слева. Брюшные рефлексы снижены без четкой асимметрии. Дермографизм красный стойкий. Реакция Вассермана в крови отрицательная. Электроэнцефалография выявляет умеренные диффузные изменения головного мозга органического характера. Заключение невропатолога: "Органические изменения головного мозга (последствия патологии раннего периода развития и черепно-мозговых травм)".

ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ. Испытуемый труднодоступен для речевого контакта. Мимика и жестикуляция его однообразные, с некоторой вычурностью. Анамнестические сведения о периоде, предшествовавшем правонарушению, сообщает достаточно полно. Характеризует себя спокойным, уравновешенным, отмечает робость, застенчивость, внушаемость и подчиняемость. Не отрицает склонности к злоупотреблению алкоголем. Сообщает, что в состоянии алкогольного опьянения бывает возбудимым, вспыльчивым, конфликтным. Какие-либо психические отклонения, необычные состояния психики в прошлом отрицает. В отношении правонарушения сообщает сведения, в общем аналогичные ранее данным по делу показаниям, с некоторой разницей в изложении второстепенных деталей и ссылками на частичное запамятование некоторых обстоятельств того периода. На вопросы, касающиеся содеянного, отвечает зачастую не по существу, непоследовательно. При этом становится возбужденным, хватается за голову, говорит, что не может до сих пор понять, как такое могло произойти, объясняет содеянное тем, что потерпевшие "плохо подействовали на психику" в тот момент, когда оба стали говорить о том, что "видят и слышат ведьму и колдунов, чувствуют их воздействие на себе". Говорит, что сам в тот вечер чувствовал, что на него действовала какая-то "злая сила", заставлявшая его повиноваться, был "как под гипнозом". Видел за окном в сумерках, чьи-то неясные силуэты, когда забивал кол в то место, где, по словам его жены, "лежала ведьма", то явственно ощущал трупный запах. Сообщает, что у него в то время было "состояние страха, ни с чем не сравнимого ужаса". Возможность "нападения" воспринимал как реальную угрозу, поэтому выполнял все, что говорила жена, был "полностью подчинен ее воле", "не мог не подчиняться ей". По его словам, убежденность в реальности угрозы "нападения колдунов" у него сохранялась в течение двух месяцев после ареста. Обнаруживает в настоящее время двойственную оценку происшедших событий: наряду с высказываниями о том, что он в тот период находился под влиянием патологических переживаний жены, он "не исключает", что его семье "на самом деле угрожали колдуны", которые хотели их "разобрать на отдельные органы для продажи". В отделении испытуемый ведет себя уединенно, с окружающими не общается. Мышление его непоследовательное, расплывчатое, с элементами паралогичности, проявлениями патологических интерпретаций событий периода правонарушения. Эмоциональные реакции однообразны, монотонны, неадекватны. Память в пределах нормы, интеллект соответствует возрасту и полученному образованию. Критическая оценка своего состояния и сложившейся ситуации нарушена. При экспериментально-психологическом исследовании выявлены нарушения сферы мышления в виде нечеткости, искажения процессов обобщения, актуализации второстепенных и малосущественных признаков объектов, неадекватности и формальности ассоциаций в сочетании с замедленностью и затрудненностью мыслительной деятельности, тенденция к разработке труднокорригируемых концепций, недостаточная критичность к своим действиям и высказываниям.

09.01.95 г. П. судебно-психиатрической экспертной комиссией был признан невменяемым. Комиссией было дано следующее заключение. Анализ материалов уголовного дела позволяет сделать вывод о наличии у потерпевшей П. незадолго до случившегося острого психотического состояния в форме острого психоза с аффективными, иллюзорными, галлюцинаторными и бредовыми расстройствами, определявшими характер ее поведения. Как следует из материалов уголовного дела и данных клинического психиатрического обследования у П. в условиях совместного проживания с потерпевшей, а также свойственных ему пассивности и некритичности восприятия психотических переживаний его жены, концентрации его внимания на ее бредовых идеях, у него перед правонарушением развилось острое психотическое состояние аффективно-бредовой структуры с элементами синдрома психического автоматизма, сужением сознания и дезориентировкой в окружающем. Эти болезненные переживания лишали его возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить им, обусловливали его патологическое поведение и совершение им инкриминируемых ему деяний. В последующем, после совершения инкриминируемых ему деяний у П. психотическое состояние приняло затяжной характер, у него сохранялись и сохраняются до настоящего времени психогенные параноидные идеи, тревога, страх, нарушения критической оценки болезненных переживаний и ситуации в целом. Как совершивший инкриминируемые ему деяния в состоянии болезненного расстройства психической деятельности (индуцированный параноидный психоз), которое лишало его возможности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, П. Был признан невменяемым. В связи с наличием признаков данного болезненного состояния в период прохождения экспертизы П. подлежит направлению на принудительное лечение в психиатрическую больницу со строгим наблюдением.

Реактивный (индуцированный) параноид, как видно из данного примера, развился у гипостенической психопатической личности с психастеническими чертами характера, жена которого в период правонарушения находилась в остром психотическом состоянии параноидной структуры. В данном случае примечательно, что непосредственно до дня убийства жены и сына испытуемый какой-либо психопатологической симптоматики не обнаруживал. Но в условиях тесного контакта и общения с потерпевшей, у него внезапно развилось острое психотическое состояние со сходной по содержанию психопатологической симптоматикой, сопровождавшейся выраженными аффективными, аффективно-иллюзорными, бредовыми расстройствами с элементами синдрома психического автоматизма, сужением сознания по истерическому типу, дезориентировкой в окружающем и частичной амнезией некоторых обстоятельств содеянного, развивавшихся в контексте с патологическими переживаниями активного носителя бредовых идей.

В данном случае имело место наличие ряда условий, необходимых для развития индуцированного параноидного состояния: наличие аффективной заинтересованности, близкой связи, тесного общения между индуцируемым и индуктором, совместное длительное проживание, пассивность воспринимающего лица (испытуемого), концентрация его внимания на бредовых идеях индуктора, недостаточная критичность индуцируемого.

В период экспертизы у этого испытуемого наблюдались характерные признаки последующего течения психотического состояния после прекращения контакта с индуктором: частично редуцированные параноидные психогенные идеи, тревога, эпизоды страха, депрессивный аффект, нарушение критической оценки болезненных переживаний.

 3 (12%) обследованных в момент совершения общественно опасных действий обнаруживали признаки экзогенно-органического психоза, связанного со злоупотреблением алкоголем и его суррогатов. Агрессивные общественно опасные действия были совершены в этих случаях вне прямой связи с конфликтной обстановкой. В период совершения общественно опасных действий эти лица обнаруживали клинические признаки расстроенного сознания, выраженные бредовые и делириозные переживания, сопровождавшиеся тревогой, страхом за свою жизнь, что и обусловило их агрессивные действия. В этой группе испытуемых в отличие от двух предыдущих присутствовали “краевые” психопатии.

Большую часть наших наблюдений (99 испытуемых) представляют психопатические личности, признанные вменяемыми, которые по своим социальным характеристикам мало отличались от признанных невменяемыми. В клинико-биологическом плане можно с известной осторожностью говорить о большей сохранности у них адаптационно-компенсаторных процессов. Эти лица обнаруживали в период правонарушения в той или иной мере значительно выраженные проявления динамических сдвигов непсихотического характера.

Рассмотрение этих динамических феноменов в контексте конституционально-поведенческих особенностей и способов реагирования, в том числе устойчивости к стрессу, которые интегративно отражаются в формах агрессивного поведения, представляется нам весьма плодотворным для судебно-психиатрических исследований в области ограниченной вменяемости психопатических личностей.

Агрессиологическая точка зрения позволяет разделить наблюдения на более патологичные (дефицитарная и деструктивная группы) и менее патологичные (конструктивная группа). У первых имеют место существенно более выраженные и стойкие нарушения адаптационно-компенсаторных процессов. Использование же оценки адаптационно-компенсаторных процессов как одного из значительных элементов научно обоснованного применения категории ограниченной вменяемости представляется нам вполне правомерным и актуальным в свете последних изменений в Законодательстве Российской Федерации.

Иными словами, среди наших наблюдений имеет место преобладание тех вариантов расстройств психической деятельности, при которых, как отмечают Б.В. Шостакович и В.В. Горинов (1996), у личности сохраняется способность оценки и понимания событий, но снижается, а иногда и значительно, возможность удержаться от уголовно наказуемого поступка, руководить своими действиями. Это лица, психическое состояние которых хотя в целом и не соответствует медицинским критериям невменяемости, но сужает или лишает возможности альтернативного выбора действий, привносит своеобразную мотивацию противоправного поведения и парциальную некритичность.

Сложность и неоднозначность экспертной оценки состояний круга “малой психиатрии” были отмечены в прошлом веке В.П. Сербским (1895), который писал, что вменяемые лица с психическими аномалиями проявляют при совершении преступлений интеллектуальную слабость, отклонения характера, которые увеличивают силу безнравственных стремлений, душевных страстей и ослабляют способность им противостоять, проявлять самообладание.

Б.В. Шостакович и В.В. Горинов в цитированной выше работе указывают на то, что в Институте им. В.П. Сербского в 20 — 30-е годы нашего столетия в акты судебно-психиатрических экспертиз включались данные о психических аномалиях, которые не исключали вменяемости, но снижали способность руководить своими действиями, что прямо указывало на ограниченную вменяемость (или возможность применения критериев ст. 22 УК РФ).

Сложность этого актуального вопроса, стоящего перед отечественной судебной психиатрией, заключается, по мнению цитируемых авторов, в следующем: “Экспертная оценка психического состояния подэкспертного, в отношении которого возможно будет вынесено заключение об ограниченной возможности отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими, не может быть основана на сугубо психопатологических критериях - она требует и психологического исследования структуры личности, прежде всего мотивационной сферы. Не выявив побуждений поступка, оценить его должным образом не представляется возможным. При психолого-психиатрической экспертизе должна исследоваться способность подэкспертного к адекватному выбору целей и средств их достижения на основе прогноза и оценки. В свою очередь реализация указанной способности в конкретных условиях зависит от состояния психической деятельности субъекта и проявления его личностных свойств. На практике психологи уже отвечают на вопросы о существенном влиянии тех или иных индивидуальных качеств личности на поведение в исследуемой криминальной ситуации”.

Описывая положение дел в современной зарубежной психиатрии, где есть опыт применения ограниченной вменяемости, цитируемые авторы отмечают, что под критерии таковой подпадают личностные расстройства и аффективные реакции, т. е. как раз то, что имеет место среди большинства наших наблюдений.

Ф.В. Кондратьев (1996) определяет смысл ограниченной вменяемости “в более дифференцированной судебно-психиатрической оценке состояний, которые по содержанию своей психопатологии не соответствуют юридическому критерию невменяемости, но в то же время эта психопатология свидетельствует о затрудненности в полной мере отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, т. е. ограничивает свободу личности в ее деятельности. Возможность практики такой дифференцированной оценки безусловно служит интересам правосудия и профилактики повторных общественно опасных действий”.

Судебно-психиатрическая экспертиза в таких случаях, по мнению Ф.В. Кондратьева, не может исходить только из констатации тех или иных психопатологических явлений, но должна основываться на системно-интегративном анализе трех факторов: синдрома, личности и ситуации. Личность в данной триаде является ключевым фактором, “свобода которой в ее ситуационной деятельности может быть блокирована, извращена или лишь ограничена имеющейся психопатологией, т. е. фактором “синдром”... Важным развитием этой методологической позиции является учет того, что каждый из отмеченных трех факторов имеет континуальную характеристику выраженности своей значимости. Психопатологический - от состояний помраченного сознания до проявлений легкой акцентуации на уровне практического здоровья. Личностный - от явно доминирующих антисоциальных установок до позиции полного непринятия каких-либо противоправных действий, от неспособности к целенаправленной деятельности до активной ее реализации. Ситуационный - от ситуаций, несомненно провоцирующих, до явно сдерживающих, препятствующих совершению ООД. В каждом конкретном действии имеется своя иерархия значимости этих факторов в зависимости от их выраженности, что воплощается или в социально приемлемом или противоправном поступке”.

В анализе наших наблюдений (в части опыта агрессиологического подхода) учитывались динамические особенности и степень выраженности личностных изменений (психопатологический фактор, наиболее выраженный в группе лиц с деструктивными тенденциями), степень аффектогенности ситуации (ситуационный фактор, максимальный в дефицитарной группе и минимальный в деструктивной) и наличие стойких антисоциальных тенденций в поведении (личностный фактор, выраженный только в деструктивной группе).

Насколько можно видеть по приведенным клиническим примерам, эти компоненты в поведении психопатических личностей с различными формами агрессивного поведения интегрируются по-разному и неодинаково нарушают социальное поведение. Нарушения агрессивного поведения здесь являются дополнительными характеристиками, позволяющими судить о степени нарушения адаптационно-компенсаторных процессов, которые в наибольшей степени выражены в наиболее патологичных дефицитарной и особенно деструктивной группах. Причем, в каждой по-разному.

Констатация такой патологичности дает основания думать о возможности применения к таким контингентам испытуемых критериев ограниченной вменяемости (или, иными словами, возможность применения критериев ст. 22 УК РФ) и применения к ним в местах лишения свободы мер медицинского характера — специализированного лечения адаптационной и компенсаторной направленности. Такие терапевтические мероприятия могут являться основой мер профилактики повторных агрессивно-насильственных правонарушений, очевидно, не только в сфере семьи. Профилактика, так сказать, первичных агрессивных деликтов у психопатических личностей представляется во многом проблематичной, поскольку они в строгом смысле не являются больными и не подлежат обязательному диспансерному учету.

З А К Л Ю Ч Е Н И Е

Проведенные исследования показывают, что преступления, совершаемые в семье, носят довольно распространенный характер. В этой сфере в основном совершаются тяжкие преступления (убийства, нанесение тяжкого вреда здоровью, реже изнасилования), заметно возросло и число хулиганств. Это свидетельствует о том, что предупреждение преступлений в семье должно быть поднято на более высокий профессиональный уровень.

Криминогенная ситуация возникает тогда, когда условия быта не обеспечивают выполнение своих воспитательных задач либо когда эти условия по тем или иным причинам реализуются противоправным способам. Решение воспитательных задач на современном уровне во многом объясняется тем, что семейный уклад более тяжело поддается изменениям, чем другие сферы социальной жизни, а развитие происходит медленнее, так как это связано с некоторой его консервативностью, однообразием и замкнутостью.

Семья как важное звено общества не может не испытывать на себе все его тяготы и проблемы, все его материальные и духовные трудности, не преломлять в себе нынешние процессы экономической неустроенности и тревожных ожиданий. Значительная часть проявлений насилия связана с нерешенностью материального обеспечения семьи, в первую очередь инвалидов и престарелых, с жилищными проблемами, неустроенностью мигрантов и беженцев. Но есть причины и социально-психологического характера.

Если насилие имеет место между супругами (сожителями), то оно обычно вызывается их сложными конфликтными отношениями, ревностью и местью за действительные или мнимые обиды, а также переживаниями, связанными с сексуальными проблемами, с сексуальной неудовлетворенностью, прежде всего по вине мужчины. Насилие между ними может порождаться соперничеством за верховенство в семье, в иных случаях жена (сожительница), прочно держащая рычаги управления в своих руках, постоянно руководит мужем, чему он в трезвом состоянии не противится, но в состоянии алкогольного опьянения силой пытается утвердить главенство в семье и одновременно отомстить за все обиды.

Насилие против родителей (как правило, со стороны сыновей), обычно представляет собой "возвращение ударов", т.е. когда, став взрослым, человек мстит за незаживающие обиды, которые причинили ему отец или мать в его детские и юношеские годы. Иными словами, он поступает с ними так, как они прежде поступали с ним.

В других случаях агрессия может быть связана с материальными претензиями к родителям, претензиями самыми разными, масштаб и характер которых зависят от нравственно-психологической атмосферы в семье и уровня ее материальной обеспеченности. Иногда родителей или других членов семьи лишают жизни, если они стары, беспомощны, страдают тяжкими недугами или являются инвалидами, не способными самостоятельно обеспечивать уход за собой и воспринимаются как тяжкий груз. Сыновний (дочерний) долг при этом игнорируется.

Вряд ли будет преувеличением утверждение, что насилие родителей против детей и особенно их убийство наносят чрезвычайный ущерб обществу. На детях, неспособных защитить себя, взрослые очень часто возмещают свои обиды за поражения, которые они понесли в жизни, в работе, при совсем других обстоятельствах. Детей нередко избивают и даже убивают люди, которые в силу своих психологических особенностей остро нуждаются в доминировании над другими, в полном подчинении их своей деспотической власти. Непослушание сына или дочери порой лишь усиливает раздражение родителей и повышает их агрессивность. Иногда же насилие над детьми учиняется потому, что они, как уже отмечалось, воспринимаются отцом или отчимом в качестве психологического "продолжения" жены или ее матери, с которыми сложились конфликтными отношениями.

Профилактика внутрисемейного насилия весьма сложна. Она предполагает, во-первых, выявление криминогенных семей, во-вторых, точную диагностику причин семейного конфликта специально подготовленными лицами; во-третьих, сочетание принуждения с мерами поддержки и помощи, в том числе материальной и медицинской. Предупреждение пьянства, лечение алкоголизма, других психических расстройств - важная составная часть всей профилактической работы; в-четвертых, необходимо участие в такой работе как правоохранительных органов, так и медицинских учреждений, общественных организаций, коллективов школ, других учебных заведений, трудовых коллективов.

Комплексное исследование личности преступника, совершившего тяжкие преступления в семье, и особенностей его поведения позволяет выявить ряд общих закономерностей и черт. Поэтому представляется возможным создание некоторого обобщенного социального портрета "семейного" преступника, который приведен в начале этой работы.

Предложенный социальный портрет лиц, совершивших убийства членов семьи может найти применение в деле профилактики, расследования и судебного рассмотрения уголовных дел о семейно-преступном насилии. Весьма целесообразно его активное использование в деятельности исправительных учреждений.

Трудности профилактики убийств членов семьи характеризуются следующими обстоятельствами:

отношения между ними, заканчивающиеся столь трагически, порой труднодоступны социальному контролю, поскольку эти отношения глубоко интимны, а их участники не всегда осознают их истинный характер, равно как и внутренние побуждения тех или иных своих действий в рамках складывающихся отношений. Ситуации никогда не повторяются полностью потому, что действующие в них персонажи каждый раз придают им своеобразие, совершают их в новых условиях;

интимный, сугубо личный характер семейных отношений обычно строго оберегается людьми от посторонних. Современная семья все более проявляет тенденцию к обособленности. В то же время индивидуальная профилактическая работа с лицами, включенными в сеть семейного общения, связана с определенным вмешательством в их личную жизнь. Все это требует исключительного такта и высокого профессионализма от субъектов профилактики, знания ими основ психологии и педагогики;

внутрисемейному насилию предшествуют обычно длительные конфликтные ситуации, в которых проявляются те или иные особенности личности ее участников; насилие в семье они почти всегда подготовлено более или менее длительным процессом формирования умысла, более осознанного принятия решения и выбора средств для его осуществления; им предшествуют более длительные этапы психической деятельности субъекта, связанной с преступлением, которые постоянно формируют противоправную направленность поступков и его фактическое осуществление;

лица, которые способны на насилие в семье, немалые возможности для осознания мотивов своего поведения и контроля за ним.

Лиц, совершивших убийства членов семьи, следует отнести к числу весьма опасных преступников. Среди криминологически значимых свойств личности таких преступников можно отметить: а) постоянное чувство вины; б) тенденции к насилию как способу разрешения проблем; в) зависимость от других людей, которые обеспечивают их психологическую определенность; г) чувство страха, возникающее при угрозе разрыва этой зависимости; д) повышенная чувствительность и даже ранимость. Наблюдения показали, что эти чувства в сфере межличностного общения обращены в основном на себя - в качестве замозащиты.

В предупреждении убийств членов семьи существенную роль может сыграть религия, которая традиционно сильна была именно в семье, особенно в сельской. Всем известно, что религия - это не просто вера в бога или в загробную жизнь, это еще и фактор, определяющий образ жизни, это системный комплекс нравственных постулатов, принципов и норм, выработанный и проверенный многовековой историей человечества и каждодневной жизнью человека. Религиозная психология и этика, религиозные нормы всегда выполняли роль регулятора социальных и межличностных отношений, существенно снимали напряженность и тревожность людей.

Возникает необходимость преодоления нравственного нездоровья отдельных, но значительных групп людей, их общее огрубление, болезненные депрессивные процессы, затронувшие различные сферы нашего бытия, великое множество малых и больших конфликтов, разрешаемых варварским способом, социальную напряженность, грубейшие просчеты в этическом воспитании. Следует по возможности устранить то, что порождает у человека ощущение его незащищенности, хрупкости существования, из-за чего он испытывает маниакальные страхи, беспокойство и неуверенность, а окружающий мир начинает внушать тревогу и от него ожидается нападение, но при этом он не может найти защиту и в собственной семье, что еще больше усугубляет страхи и тревоги.

В этой книге мы пытались доказать, что "семейные" преступления не могут считаться однородным объектом профилактики. Они заметно разнятся. Следовательно, по-разному должно осуществляться и их предупреждение. Поэтому возникает много проблем, требующих своего решения. Это организационные, тактические и методические проблемы, проблемы субъектов и объектов профилактического воздействия, совершенствования форм и методов профилактики. На наш взгляд, целесообразно иметь закон, специально посвященный профилактике преступлений в семье. В нем необходимо сконцентрировать особое внимание на правах и обязанностях тех, кто осуществляет предупреждение преступлений в семье и на правах тех, в отношении кого она осуществляется.

Важно заимствовать и зарубежный опыт. Например, в некоторых штатах США судья имеет право запретить супругу в течение определенного им времени (15,30 дней) не входить в дом, где живет его жена, не подходить к ней и никак не общаться. Если предупрежденный игнорирует такое решение, то может быть привлечен к ответственности за неуважение к суду.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Аммон Г. Психологическая диагностика отношения к болезни при нервно-психической и соматической патологии. — Л., 1990.
2. Антонян Ю.М. Жестокость в нашей жизни. — М., 1995.
3. Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология преступника и расследования преступлений. — М., 1996.
4. Антонян Ю.М. Причины преступного поведения. — М., 1992.
5. Антонян Ю.М. Психология убийства. — М., 1997 .
6. Антонян Ю.М. Сексуальный убийца Чикатило: попытка психоаналитического объяснения. 1993, N 7.
7. Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. — М., 1987.
8. Антонян Ю.М., Виноградов М.В., Голумб Ц.А. Преступность и психические аномалии. — М., 1979, N 7.
9. Антонян Ю.М., Голубев В.П., Кудряков Ю.Н. Изнасилования: причины и предупреждение. 1994.
10. Антонян Ю.М., Голубев В.П., Кудряков Ю.Н. Личность корыстного преступника. - Томск, 1989.
11. Антонян Ю.М., Гульдан В.В. Криминальная патопсихология. - М., 1991.
12. Антонян Ю.М., Пуховский Н.Н., Самовичев Е.Г., Смирнов Г.Г., Туманова М.А. Комплексное монографическое исследование личности преступника и опыт его проведения. – М: Московская высшая школа МВД СССР,1982.
13. Астрашабов А.В. Личность осужденных за изнасилование и особенности их исправления и перевоспитания. Дисс...канд.юрид.наук. — М.: ВНИИ МВД СССР, 1990.
14. Балинский И.М. Экспертиза по делу Мироновича, Безака и Семеновой. // Вестник клинической и судебной психиатрии и невропатологии. —Спб, 1885, Bып. 3, C. 368-371.
15. Бассин Ф.В., Рожнов В.Е. О современном подходе к проблеме неосознаваемой психической деятельности (бессознательного). — М.: Медицина, 1978.
16. Березин Ф.В., Мирошников М.П., Роженец Р.В. Методика многостороннего исследования личности. — М.: Медицина, 1976.
17. Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Колл. aвторов/ Под общ. ред. А.С. Прангишвили, А.Е.Шерозия, Ф.В. Бассина.—Тбилиси, 1978. Т. 1.
18. Бехтерев В.М. Психопатия и ее отношение к вопросу о вменении. — Казань, 1886.
19. Билялов А.К. Об определении категорий "основа" и "обоснование".// Философские науки. - М.: Высшая школа, 1986.
20. Бруханский Н.П. Кризис учения о психопатиях. // Труды психиатрической клиники Смоленского университета, 1930. Вып. 1. С. 5-17.
21. Буль П.И. Основы психотерапии. — М.: Медицина, 1984.
22. Бутома Б.Г. Варианты проявления агрессивного поведения при некоторых соматических и психических заболеваниях // Журнал невропатологии и психиатрии, 1992. Вып. 2. С. 122-126.
23. Внуков В.А. Судебно-психиатрическая экспертиза психопатий // Психопатии и их судебно-психиатрическое значение. — М., 1934. C. 10-14.
24. Волкова А.Е. Криминологическая характеристика и профилактика преступлений, связанных с жестоким обращением с детьми. Дисс...канд.юрид.наук. - М.: ВНИИ МВД РФ, 1996. — 106 с.
25. Ганнушкин П.Б. Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика. М., 1933.
26. Горинов В.В. Понятие психического здоровья и критерии судебно-психиатрических экспертных оценок. //Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева, СПб, 1993, № 3. С. 164-170.
27. Горинов В.В., Горшков И.В.. Клинико-социальные характеристики лиц, совершивших агрессивные правонарушения против родственников. // Архiв психiатрii. — Киiв, 1995. Вып. 9. С. 96-97.
28. Горшков И.В., Горинов В.В.. Личностная патология и внутрисемейная агрессия.// “Социальная и клиническая психиатрия”, M., 1997. №2. С. 25-31.
29. Горшков И.В.. Внутрисемейные агрессивные деликты психопатических личностей// Социальная и судебная психиатрия: ист. и современность — М., 1996. С. 289-292.
30. Горшков И.В., Зулкарнеев Р.М.. Тяжкие преступления в семье. — М., 1997. — 72 с.
31. Горьковая И.А. Исследование семей подростков с агрессивным поведением //Обозрение психиатрии и мед. психологии им. В.М. Бехтерева, СПб., 1993, №3. С. 114-116.
32. Горя Н.К. Факторы, определяющие назначение наказания по делам о насильственных преступлениях: Дис... канд.юрид.наук. — Кишинев: Академия Наук МССР. 1982 — 185с.
33. Гульдан В.В. Мотивация преступного поведения психопатических личностей // Криминальная мотивация / Под. ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1986. С. 189-250.
34. Гуревич М.О., Серейский М.Я. Учебник психиатрии .— М., 1946.
35. Двойнин В.Н. Клинико-феноменологическая оценка агрессивных проявлений при шизофрении // Дифференциальная диагностика психических расстройств.—М., 1991. С. 30-33.
36. Дмитриева Т.Б. Динамика психопатий: Автореф. докт. дис. — М., 1991.
37. Документы 10-ой сессии август 1988 г. Комитета по предупреждению преступности и борьбе с ней (ООН - экономический и социальный Совет) “Насилие в семье”: Резолюции.
38. Дубинин Н.П., Карпец И.И., Кудрявцев В.Н. Генетика. Поведение. Ответственность (О природе антиобщественных поступков и путях их предупреждения). — М., 1988.
39. Ениколопов С.Н. Агрессия и агрессивность насильственных преступлений. — М., 1984.
40. Ермаков В.Д. Система профилактики правонарушений несовершеннолетних и ее совершенствование. — М., 1988.
41. Земская А.Г., Иова А.С., Сокарэ К.М., Иваненко В.К. Основные критерии оценки клинических вариантов агрессивных расстройств поведения у больных эпилепсией. // Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. М., 1983. № 6. С. 855-859.
42. Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. — М., 1972.
43. Игнатов А.Н. Проблемы уголовной ответственности за преступления в области половых отношений. / Дисс... докт.юрид.наук.— М:Ин-т Прокуратуры, 1974. — 357с.
44. Кандинский В.Х. К вопросу о невменяемости. — М., 1890.
45. Каприо Ф.С. Многообразие сексуального поведения. — М., 1995, с 211-212.
46. Карпец И.И. Современные проблемы уголовного права и криминологии.- М., 1976.
47. Кербиков О.В. Динамика психопатий и патологических развитий. //Пограничные состояния: Труды IV Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров — М., 1965. Т. 5. С. 5-14.
48. Кербиков О.В., Гиндикин В.Я. К учению о динамике психопатий в связи с проблемой их профилактики и лечения. // Вопросы профилактики нервных и психических заболеваний: Труды института им. В.М. Бехтерева. — Л., 1962, Т.27. С. 61-73.
49. Кербиков О.В., Гиндикин В.Я. Психопатии как клиническая проблема.// Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова—М., 1960. № 1. С. 61-76.
50. Кондратьев Ф.В. Методологические аспекты проблемы ограниченной вменяемости. //Ограниченная вменяемость. — М., 1996.
51. Кондратьев Ф.В. Роль личности в опасном поведении психически больных. // Вопросы соотношения биологического и социального в психиатрии. — М., 1984, с. 83-93.
52. Кондратьев Ф.В. Системно-структурный анализ расстройств поведения как метод диагностики в психиатрии.//Вопросы диагностики в судебно-психиатрической практике. — М., 1990. С. 9-18.
53. Кондратьев Ф.В. Системно-структурный подход как когнитивный базис судебно-психиатрического исследования: Материалы восьмого всесоюзного съезда невропатологов, психиатров и наркологов. — М., 1988. Т.3, С. 349-353.
54. Кондратьев Ф.В. Судебно-психиатрическое значение особенностей личности психически больного. //Теоретические о организационные вопросы судебной психиатрии. — М., 1977. С. 17-29.
55. Кондратьев Ф.В. Теоретические аспекты причин социально опасного поведения психически больных. //Проблемы судебно-психиатрической профилактики. — М., 1994. С. 33-42.
56. Корецкий Д.А. Предупреждение тяжких преступлений против личности, совершаемых на почве бытовых конфликтов. — Харьков, 1980. 20с.
57. Корнилов А.П. Психологическое исследование агрессивности у больных шизофренией. // Судебная и социальная психиатрия 90-х годов.—Киев - Харьков - Днепропетровск, 1994. Т. 1.С. 129-130.
58. Корсаков С.С. Курс психиатрии.— М., 1901. Т. 2.
59. Краснушкин Е.К. Кабинет по изучению личности преступника и преступности. — М., 1988.
60. Краснушкин Е.К. Преступники-психопаты. — М., 1929.
61. Краснушкин Е.К. Проблемы динамики и изменчивости психопатий. //50 лет психиатрической клинике им. С.С. Корсакова. —М., 1940.
62. Краснушкин Е.К. Социальная динамика психопатий. // Психоневрологические науки в СССР: Материалы I Всесоюзного съезда по изучению поведения человека. — М., 1940.
63. Крупка Ю.Н. Криминологические проблемы предупреждения насильственных преступлений, совершаемых в сфере личностно-бытовых отношений. — Киев., 1985.
64. Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: норма и патология. — М., 1982.
65. Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. — М., 1960.
66. Кудрявцев В.Н. Причины правонарушений.— М. 1976.
67. Кудрявцев В.Н., Кудрявцев Ю.В. Механизмы поведения, отклоняющегося от нормы.//Социальные отклонения. Введение в общую теорию. — М. 1984.
68. Кузнецов В.А., Трофимов С.В. Причины преступлений, совершаемых на почве семейно-бытовых отношений, и способствующие им условия. — М., 1981, N 59.
69. Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации.— М., 1984.
70. Кулев. И.Л. Динамика “органических” психопатий и клинические закономерности их обратного развития. //Клиническая динамика неврозов и психопатий. — Л., 1967.
71. Кулев. И.Л. К диагностике прогностически благоприятного варианта так называемых “органических психопатий”. — М., 1963.
72. Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. — Л., 1968.
73. Личко А.Е. Подростковая психиатрия: Руководство для врачей. — Л., 1979.— 416 с.
74. Личко А.Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. — Л., 1983.
75. Личность преступника /Под ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1971.
76. Лоренц К. Агрессия (так называемое “зло”) / (пер. с нем.) — М.,1994. — 272 с.
77. Лунеев В.В. Личностные условия мотивации преступного поведения. //Криминальная мотивация /под. ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1986.
78. Лунеев В.В. Мотивация преступного поведения. — М., 1991.
79. Малков В.Д. Соотношение понятий и содержание планирования и управления в сфере профилактики правонарушений. В сб.: Профилактика правонарушений. — М., 1980.
80. Дети как жертвы и исполнители преступлений: Материалы 5-ой сессии Комиссии ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию.— Вена, 1996. 21-31 мая.
81. Проект плана действий по искоренению насилия в отношении женщин: Материалы 5-ой сессии Комиссии ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию.— Вена, 1996. 21-31 мая.
82. Практические меры в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в целях искоренения насилия в отношении женщин: Материалы 5-ой сессии Комиссии ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию.— Вена, 1996. 21-31 мая.
83. Механизм преступного поведения. Под ред В.Н. Кудрявцева.— М., 1981.
84. Михайлова О.Ю. Проблемы жестокости в криминальной психологии. — М., 1985.
85. МКБ - 10/ ICD - 10. Классификация психических и поведенческих расстройств. —СПб., 1994. —303 с.
86. Морозов Г.В. Роль биологического и социального факторов в патогенезе и клинике психопатий при рассмотрении их в судебно-психиатрическом аспекте. //Материалы V Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров.— М., 1969.
87. Мунман Дж. Насилие в семейной жизни. Общество насилия. (Пер.с англ.) — М., 1994.
88. Мышляев Н.П. Профилактика предумышленных убийств, совершаемых на почве семепйных отношений. Дисс...канд.юрид.наук. — М., 1985.
89. Наку А.Г., Ревенко М.Г., Опря Н.А. Клиника некоторых вариантов динамики психопатий. — Кишинев, 1976. — 116 с.
90. Насилие в семье и его предупреждение. //"Domestiс Violence": Сборник переводов — М., 1991. № 537.
91. Незнанов Н.Г. Соловьева С.Л. Психологические особенности лиц с различными вариантами агрессивного поведения. //Обозрение психиатрии и мед. психологии им. В.М. Бехтерева — СПб., 1993, №1 С. 75-77.
92. Незнанов Н.Г. Соловьева С.Л.// Экспериментально-психологические аспекты профилактики агрессивного поведения.— Судебно-медицинская экспертиза — М., 1996, №1 С. 30-32.
93. Нечипоренко В.В. Особенности психопатий у лиц молодого возраста. — Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова — М., 1989. № 11.
94. Очнев В.К. Об особенностях психогенных расстройств у психопатических личностей тормозимого круга (по данным катамнеза)/: Дис…канд мед. наук. — М., 1969.
95. Павлов А.Р. Серийные сексуальные убийства и их предупреждения. Дис... канд.юрид.наук. — М.: ВНИИ МВД РФ, 1994.
96. Панфилов Г.А. Предупреждение органами внутренних дел преступлений, совершаемых на почве семейно-бытовых отношений. Дис... канд.юрид.наук. — М., 1974.
97. Печерникова Т.П., Шостакович Б.В. Гульдан В.В. К воросу о мотивации противоправных поступков у психопатических личностей. //Судебно-психиатрическая экспертиза. — М., 1978, № 31, с. 9-17.
98. Плотникова О.П. Клинико-социальный аспект агрессивных действий здоровых лиц. / Судебная и социальная психиатрия 90-х годов, т. 1. —Киев - Харьков - Днепропетровск, 1994. T.1. С. 105-106.
99. Побегайло Э.Ф. Борьба с тяжкими насильственными преступлениями и роль ОВД в ее осуществлении.— М., 1988.
100. Побегайло Э.Ф. Криминологическая характеристика лиц, совершивших насильственные преступления.— М., 1976. Вып. 4.
101. Попов Е.А. К уточнению понятия “психопатия”// Проблемы судебной психиатрии, сб. 11. — М., 1961.
102. Попов Ю.В., Классификация психопатических нарушений у подростков. //Психопатические расстройства у подростков. —Л., 1987.
103. Ратинов А.Р. Психология личности преступника. Ценностно-нормативный подход. // Личность преступника как объект психологического исследования.— М., 1984.
104. Рахметов С.И. Уголовно-правовое и криминологические вопросы борьбы с развратными действиями в отношении несовершеннолертних: / Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Томск, 1984.
105. Ривман Д.В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений: / Учебное пособие. — Л., 1975.
106. Рыбальская В.Я. Методика изучения личности потерпевшего по делам о преступлениях несовершеннолетних. — Иркутск, 1975.
107. Сафаров В.А. Криминологические проблемы борьбы с пьянством: / Автореф. дис...канд.юрид. наук. — М., 1981.
108. Документы Генеральной Ассамблеи ООН// Сборник переводов Насилие в семье: Резолюции. Декабрь, 1985 г.
109. Селлин Т. Конфликт норм поведения// Социология преступности.— М., 1966, с. 282-287.
110. Смирнов В.К. Психическое здоровье и пограничные состояния. — Горький, 1983.
111. Соотак Я. Некоторые вопросы виктимности супруга// Советское право. — Таллин, 1980, N 5.
112. Спитэнер Дж. Г. и Мак-Джи Д.. Подготовка полицейских по вопросам разрешения семейных конфликтов и кризисных ситуаций, профилактика насильственных преступлений. (Пер. с англ.) — М., 1995.
113. Старков О.В. Роль криминогенной ситуации в бытовых насильственных преступлениях.— М., 1986.
114. Стаценко А.Н. Агрессивное поведение у подростков и его особенности при пограничных психических заболеваниях. // Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С. Корсакова — M.,1988. № 6. С. 90-93.
115. Сухарева Г.Е. Учение о психопатии// Клинические лекции по психиатрии детского возраста.— М., 1959, Т.2. с. 197-399.
116. Табаков М.Р. Убийства, совершенные с особой жестокостью. Дисс...канд.юрид.наук. — М.: ВНИИ МВД России, 1993.
117. Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву. — Спб., 1870. Т. 1.
118. Таратухин С.А. Преступное поведение. Социальные и психологические черты. — М., 1974.
119. Тихоненко В.А. К пониманию личностного подхода в психиатрии: Этико-психиатрический аспект. // Социальная и клиническая психиатрия. — M.,1991. № 1. С. 32-37
120. Усюкина М.В., Кожемякин С.В. Агрессивные проявления у лиц с психопатоподобными расстройствами различного генеза// Актуальные вопросы общей и судебной психиатрии. — М., 1990.
121. Фелинская Н.И. Динамика психопатий и судебно-психиатрическое значение различных ее форм// Проблемы общей и судебной психиатрии —M., 1963, №4, с. 18-33.
122. Фелинская Н.И., Наталевич Э.С., Пелипас В.Е. Правонарушения и общественно опасные действия при различных формах психопатий.//Судебно-психиатрическая экспертиза. М., 1978, № 31, с. 18-25.
123. Франкл В. Человек в поисках смысла. — М., 1990. 2.100.
124. Фрейд З. Введение в психоанализ:/ Лекции. — М., 1989.
125. Фрейд З. Психология бессознательного: Сборник произведений/ Под ред. М.Г. Ярошевского — М., 1989. 448 с.
126. Фрейеров О.Е. Клинические варианты астенической психопатии// Проблемы судебной психиатрии. Пограничные состояния. — М., 1971, Bып. 20. C. 3-22.
127. Фрейеров О.Е. О клинических вариантах динамики психопатий// Проблемы судебной психиатрии. — M., 1961, № 10.
128. Фрейеров О.Е. О криминальности психопатических личностей в аспекте задач по профилактике правонарушений// Судебно- медицинская экспертиза — M., 1967. № 4. T. 10. C. 40-46.
129. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности.— М., 1994.—447 с.
130. Фромм Э. Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии. — М., 1992.
131. Фромм Э. Душа человека. — М., 1992.
132. Шемякина Т.К. Динамика органической психопатии в судебно-психиатрической практике:/ Автореф. дис... канд. мед. наук. — М., 1992.
133. Шестаков Д.А. Введение в криминологию семейных отношений. — Л., 1980. — 80 с.
134. Шестаков Д.А. Супружеское убийство как общественная проблема. — СПб., 1992. —100 с.
135. Шестаков Д.А. Убийства на почве семейных конфликтов. — Л. 1981.
136. Шибутани Т. Социальная психология. (Сокращ. пер. с англ. В.Б. Ольшанского)/ Общ. ред.и послесл. проф. Г.В. Осипова.— М., 1969.
137. Шмаров И.В. Предупреждение преступлений среди освобожденных от наказания (Проблемы социальной адаптации).— М., 1974.
138. Шнайдер Г.Й. Криминология. — М., 1994.— 502 с..
139. Шостакович Б.В. К вопросу о связи некоторых особенностей динамики психопатий возбудимого типа с ситуацией// Проблемы общей и судебной психиатрии — M., 1963, № 14, C. 149-158.
140. Шостакович Б.В. Судебно-психиатрический аспект динамики психопатий. — Автореф. дис... канд. мед. наук. — М., 1963.
141. Шостакович Б.В., Горинов В.В. Ограниченная вменяемость в судебно-психиатрической клинике. //Ограниченная вменяемость. — М., 1996.
142. Шостакович Б.В., Матвеев В.Ф. Психопатии и патологические развития личности //Руководство по психиатриию. — М., 1988.
143. Шпацерман М.Д. Некоторые данные объктивного исследования функционального состояния центральной нервной системы при психопатиях и их значение для диагностики и экспертизы:/ Автореф. дис... канд. мед. наук. — Л., 1958.
144. Шрайбер К.Г. Погибшие люди в качестве жертв бытовых преступлений. — Полиция ФРГ, 1971, N 9.
145. Шубина Н.К. Клинические особенности компенсации и декомпенсации при психопатии тормозимого круга:/ Автореф. дисс...канд. мед. наук.— М., 1966.
146. Яковлев А.М. Борьба с рецидивной преступностью. — М., 1964.
147. Akiskal H.S. et al. Characterological depression. Arch Gen Psychiatry 37:777-783, 1981.
148. American Psychiatric Associaton: Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, ed. 3, — Washington, DC, 1980.
149. Andrulenis P.A. et al. Orgenic brain disfunction and the borderline syndrom. Psychiatr Clin Nort Am 4: 47-66 ,1981.
150. Auchincloss E.L., Michels M. Psychoanalytic theory of character. Arch Gen Psychiatry. 37: 777-783, 1981.
151. Baron M., Asnis L., Gruen R.: The schedule of schizotypal personality (SSP). A diagnostic interview for schizotypal features. Psychiatry Res 4: 213-228, 1981.
152. Baron M., Levitt M., Perlman R. Low platelet monoaminoxidase activity. Psychiatry Res 3:329-335, 1980.
153. Baron M. et al. Plasma amine oxidase and genetic vulnerability to schizophrenia. Arch Gen Psychiatry40:275-279, 1983.
154. Cadoret R. J. Antisocial personality. —in Winokur G. and Clayton P. The Medical basis of Psychiatry, W.B. Saunders Company, Philadelfia, 1986, 231-245.
155. Cadoret R.J. et al. Evedence of gene-envirinment interaction in development of adolescent antisocial behavior. Behav Genet 13:301-310, 1983.
156. Cadoret R.J. Psychopathology in adopted-way off-spring of biological parents with antisocial behavior. Arch Gen Psychiatry 35:176-184, 1978.
157. Cadoret R.J. Stewart M.A.. An adoption study of attention deficit/hyperactivity/aggression and their relationship to adult antisocial personality. Comprehensive Psychiatry 1991; 32(1):73-82.
158. Cattel R.B., Vaughan D.S., Schuerger J.M., Rao D.C.. Heritabilities by the multiple abstract variance analysis (MAVA) model and objective tests measures of personality traits. Behav Genet 12:361-378, 1982.
159. Coccaro E.F., Kavoussi R.J., Sheline Y.I. Lish J.D. et-al. Impulsive aggression in personality disorder correlates with tritiated paroxetine binding in the platelet. Arch. Gen. Psychiatry, 1996, Jun Vol 53(6) : 531-536.
160. Cornell D.G., Warren. J., Hawk. G., Stafford E. et-al. Psychopathy in instrumental and reactive violent offenders. J Consult Clin Psychol, 1996 Aug., Vol. 64(4) : 783-790.
161. Coudroglou. A. Violence as a social mutation. Am J Orthopsychiatry; 1996 Jul Vol 66(3): 323-328.
162. Gabbard G.O. Finding the "Person" in Personality Disorders.Am J Psychiatry 154:7, July 1997 (pp. 891-893).
163. Degotatis L.M. et al. Factorial invariance of symptom dimensions in anxious and depressive neuroses. Arch Gen Psychiatry. 27: 659-665, 1982.
164. Gelles R.J. Domestic violence factoids (University of Rhode Island Family Violence Research Program). — Internet Mental Health. The Harvard Mental Health Letter, December, 1996.
165. Gunderson J.G., Siever L.J., Spaulding E.: The search for a schizotype.Arch Gen Psychiatry. 40: 15-22, 1983. Hare R.D. Psychopaths: New Trends in Research. Internet Mental Health. The Harvard Mental Health Letter. —Sept. 1995.
166. Hare R.D. Psychopaths: New Trends in Research. — Internet Mental Health. The Harvard Mental Health Letter. —Sept. 1995.
167. Holmes C.A. Psychopathic disorder: a category mistake? J Med Ethics 1991; 17(2):77-85.
168. Kendler K.S., Gruenberg A.M. Genetic relationship between paranoid personality disorder and “schizophrenic spectrum” disorders. Am J Psychiatry 139:1185-1186, 1982.
169. Lazare A. The hysterical character in psychoanalitic theory. Arch Gen Psychiatry. 35:131-137, 1979.
170. Livesley W.J. Classifying personality disorders: ideal types, prototypes, or dimensions? J Personality Disorders 1991; 5:52-59
171. Lewis C.E. Neurochemical mechanisms of chronic antisocial behavior (psychopathy). Journal of Nervous & Mental Disease 1991; 179(12):720-7.
172. Lochlin J.C. Are personality traits differentially heritable? Behav Genet 12:417-428, 1982.
173. Loranger A.V., Oldham J.M., Roussakoff LM, Susman V. Structured interview for boderline personality disorder. —Arch Gen Psychiatry.— 39:795-799, 1982.
174. McNeely R. L., Robinson-Simpson G. The Truth About Domestic Violence. Social Work, 32:6:485-490 (November/December 1987).
175. Murray L.G., Blackburn I.M. Personality differences in patients with depressive illness and anxiety neuroses. Acta Psychiatr Scand. 50:183-191, 1974.
176. Paykel ES, Prusoff BA. Relationships between personality dimensions. Br J Psychiatry, 35: 309-318,1983.
177. Pfohl B., Coryell W., Zimmermann M., Stangl D. DSM-III personality disorders. Diagnostic overlap and internal consistency of individual DSM-III criteria. Compr Psychiatry 27:21-34, 1886.
178. Plutchik. R. Outward and inward directed aggressiveness: The interaction between violence and suicidality. — Pharmacopsychiatry. —1995. Oct. Vol. 28. (Suppl 2) 47-57.
179. Pollak J.M. Obsessive-compulsive personality. Psychol Bull, 86:225-241, 1979.
180. Pope H.G., Jonas J., Hudson J., Cohen B., Gunderson J. : The validity of the borderline DSM-III personality disorder. Arch Gen Psychiatry. 40: 23-30, 1983.
181. Roth M., Gurney C., Garside R., Kerr T.: Studies of classification of affective disorders. The rilationship between anxiety states and depressive illness. Br J Psychiatry, 21: 147-152, 1972.
182. Svrakic D.M., McCallum K. Antisocial behavior and personality disorders. Am J of Psychother. 1991; 45(2):181-197.
183. Soloff P.H., Millward J.W. Psychiatric disorders in the families of borderline patients. Arch Gen Psychiatry. 40:37-44, 1983.
184. Stone M.H. Contemporary shift of the borderline concept from schizophrenic disorder to a subaffective disorder. Psychiatr Clin Nort Am 2:577-593, 1979.
185. Student V. Агрессивность у психопатических личностей.— Ceskoslovenska psychiatrie, 79, 1983, c. 3.
186. Student V. Некоторые закономерности формирования агрессивности.— Ceskoslovenska psychiatrie, c.p. 80, 1984, c. 4.
187. Tonkonogy J.M. Violence and temporal lobe lesion: Head CT and MRI data. — Journal of Neuropsychiatry & Clinical Neurosciences 1991; 3(2):189-96.
188. Torgersen S., Psychol C. The oral, obsessive and hysterical syndroms. A study of hereditary and environmental factors by means of the twin method. Arch Gen Psychiatry. 37:1272-1277, 1980.
189. Tyrer P., Casey P., Gall J.: Relationship between neurosis and personality disorder. Br J Psychiatry, 142:404-408, 1983a.
190. Tyrer P. et al. Reliability of a schedule for rating personality disorders. Br J Psychiatry, 135: 168-174, 1979.
191. Wong M.T., Lumsden J., Fenton G.W., Fenwick P.B. Electroencephalography, computed tomography and violence ratings of male patients in a maximum security mental hospital. — Acta Psychiatrica Scandinavica 1994; 90(2):97-101.