Черепно-мозговая травма: итоги века
|
На Тайване состоялась очередная всемирная конференция по нейротравме. Она не была специально приурочена к концу века, временное совпадение случайно, но знаменательно - удобно подвести итоги столетних исканий и достижений.
Эпидемиология Травматизм, прежде всего черепно-мозговой, в конце XX века стал актуальной проблемой не только здравоохранения, но и любой общественной системы в целом. Повреждения мозга - одна из главных причин смертности и инвалидизации населения, а у лиц молодого возраста им принадлежит трагическое первое место. Ежегодно в мире от черепно-мозговой травмы (ЧМТ) погибает 1,5 млн человек, а 2,4 млн становятся инвалидами. Частота встречаемости ЧМТ в среднем составляет 3-4 на 1000 населения. Причины черепно-мозгового травматизма значительно разнятся в зависимости от социальных, географических, погодных, демографических и иных факторов. Так, например, в США первое место занимает автомобильная травма, на Тайване - мотороллерная, в Шотландии - падения, в России - нападения и т.д. Огромную роль в изучении причин и распространенности ЧМТ, ее зависимости от пола, возраста, употребления алкоголя и иных условий сыграли популяционные эпидемиологические исследования, проведенные в 80-90-е годы во многих странах, в частности в России. Ежегодно у нас черепно-мозговую травму получает около 600 тыс. человек. 50 тыс. из них погибают, а еще 50 тыс. становятся официальными инвалидами. По количеству недожитых вследствие преждевременной смерти лет ЧМТ и другие травмы обусловливают почти половину потерь трудового потенциала России, превышая таковые от болезней сердечно-сосудистой системы в 4,5 раза. Число инвалидов вследствие повреждений мозга к концу XX века достигло в России 2 млн, в США - 3 млн, а во всем мире - около 150 млн человек. Эти цифры - яркое свидетельство масштабности грозного явления. Концепции К концу века нейротравматология стала научно обоснованной и концептуальной. Это существенно изменяет стратегию исследований и прикладных действий. Каковы же основные современные концепции при черепно-мозговой травме? Экспериментально разработано и клинически подтверждено учение об очаговых и диффузных повреждениях головного мозга. Это очень важно, так как речь идет о разной биомеханике повреждений мозга, разном патоморфологическом субстрате, разной клинической симптоматике, разной КТ и МРТ-картине, разном лечении и, наконец, разных исходах. Ныне выявляют повреждения головного мозга: очаговые - ушибы, размозжения, интрацеребральные и оболочечные гематомы, в основе которых лежит ударно-противоударная травма, и диффузные - аксональные повреждения, множественные контузионные поражения, распространенные петехиальные и мелкоочаговые геморрагии, в основе которых - травма ускорения-замедления. Что практически следует из этого разграничения? Например, если пострадавший находится в коме вследствие очагового повреждения, показано спасительное хирургическое вмешательство, устраняющее патологический субстрат. Если причиной комы является диффузное аксональное повреждение, операция, по меньшей мере, бессмысленна. Чрезвычайно важна концепция первичных и вторичных повреждений головного мозга. Суть ее в том, что к первичным относятся повреждения, обусловленные непосредственным воздействием механической энергии на мозг в момент травмы. А те повреждения мозга, которые наступают позже, являются вторичными по своему генезу, отражая реакции мозга и организма в целом на травму, а также на различные ситуации, связанные с обтурацией дыхательных путей, транспортировкой, неправильным положением потерпевшего, неадекватной медикаментозной терапией и др. Отек мозга, гипоксия, гипотония, нарушения осмотического гомеостаза, воспалительные осложнения и т.д. играют решающую роль в летальных исходах и глубокой инвалидизации пострадавших. Вместе с тем они в принципе могут быть либо предупреждены, либо излечены. Возникновение первичных повреждений мозга не зависит от организации и уровня медицинской помощи. Вторичные же повреждения, напротив, во многом зависят от организации и качества ургентной нейрохирургической службы и являются главным резервом улучшения исходов лечения ЧМТ. Стандарты и рекомендации Развитие современной медицины тесно связано с унификацией понятий, терминов и классификаций, разработкой единых протоколов клинических исследований, диагноза, лечения и прогноза. Без этого невозможны мультицентровые и междисциплинарные кооперативные исследования эпидемиологии черепно-мозговых травм, эффективности новых методов лечения, препаратов и др. Длительно существующая в России система методических указаний и методических рекомендаций, утверждаемых Минздравом России, несомненно, полезна и для практики, и для обучения. Однако, отражая опыт автора или отдельного коллектива, они нередко основаны лишь на данных ретроспективных исследований, а потому не всегда отвечают критериям статистической достоверности. Вместе с тем в 90-е годы требования к практическим рекомендациям в медицине резко возросли благодаря распространению новых неинвазивных методов прямой экспресс-диагностики и контроля качества лечения (компьютерная и магнитно-резонансная томография, ультразвуковая допплерография и др.); количественных подходов к оценке различных признаков и состояний (шкалы комы и исходов Глазго, балльная оценка парезов и др.); интенсивно нарастающему обновлению средств и методов лечения; адекватным статистическим методикам, гарантирующим достоверность полученных результатов; доступности новых информационных технологий, позволяющих в краткие сроки анализировать, сравнивать и использовать международный опыт. Кроме того, во взаимоотношениях пациента и врача наряду с постоянным включением принципов информированного согласия, конкретного прогноза и гарантированного индивидуального результата все большую роль играют социальные, финансовые и юридические факторы. Все это привело к формированию философии, методологии и практики новой медицины, основанной на доказательствах (evidence based medicine). Доказательная медицина породила новый тип лечебно-диагностических рекомендаций, которые по степени достоверности разделяют на три категории. Рассмотрим это несколько подробнее на примере лечебных рекомендаций. Их разграничивают на стандарты, рекомендации и варианты (факультативы). Стандарты означают принятые принципы диагностики и лечения, отражающие высокую степень клинической достоверности. Стандарты основаны на четко продуманных проспективных, рандомизированных, плацебоконтролируемых клинических исследованиях (исследования 1-го класса). Рекомендации означают отдельную стратегию или спектр лечебно-диагностических стратегий, отражающих умеренную степень клинической достоверности (исследования 2-го класса). Рекомендации обычно основаны на проспективных, но нерандомизированных контролируемых исследованиях. Конечно, нужно следовать достоверным лечебным стандартам и рекомендациям при черепно-мозговой травме, но нельзя их фетишизировать. Тем более что через какой-то промежуток времени они под влиянием новых методик и фактов могут быть изменены. Например, сейчас установлено, что кортикостероиды не влияют на исходы тяжелой черепно-мозговой травмы, а возможные побочные эффекты их применения значительны. Принят стандарт не применять кортикостероиды в остром периоде черепно-мозговой травмы. Однако уже в 1999 г. в Великобритании по кооперативной программе CRASH начинается новая волна рандомизированных плацебоконтролируемых исследований среди клинически очерченного круга пострадавших с черепно-мозговой травмой по эффективности применения кортикостероидов. Протоколом предусмотрен ряд жестких условий, в том числе введение кортикостероидов не позже 8 часов после травмы. При этом в течение первого часа при поступлении пострадавших осуществляется инфузия 100 мл (2 г стероидов или плацебо в физиологическом растворе), а далее 48 часов проводится постоянная инфузия 20 мл/час (0,4 г/час стероида или плацебо). Результаты CRASH могут заставить пересмотреть нынешний стандарт. Стандарты и рекомендации - это гарантированное обеспечение каждого больного с данной патологией оптимальным для сегодняшнего дня лечением с целью достижения выздоровления либо максимально возможного положительного результата. Разумеется, при этом всегда остается простор для индивидуального подхода к пациенту. Советы, основанные на ретроспективном сборе данных, сравнительном изучении с историческим контролем, а также описание случаев и экспертные оценки относятся к необязательным вариантам лечения, не имеющим достаточной степени научной достоверности (исследования 3-го класса). Медицина, основанная на доказательствах, или достоверная медицина, использует, как правило, данные 1-го и 2-го классов. Это - стратегия, способная существенно и глобально повысить качество диагностики и лечения, надежного прогноза, создавать многоцелевые банки данных, адекватно управлять лечебно-диагностическим процессом и сравнивать его результаты в разных учреждениях. Разумеется, необходимо организационное, технологическое и финансовое обеспечение медицины, поднимающей, с одной стороны, общий уровень оказания помощи населению, а с другой - защищающей врача от несправедливых обвинений. Приобщение и более адекватное участие в разработке и внедрении международных стандартов и рекомендаций, прежде всего по нейротравме, - одна из приоритетных задач современной российской нейрохирургии. Диагностика Распознавание черепно-мозговой травмы, пожалуй, - самый радостный (может быть, именно здесь действительно уместны эмоциональные оценки) и результативный раздел нейротравматологии. За столетие диагностика повреждений мозга достигла идеальных вершин. Конечно, черепно-мозговая травма - беда. Но что может быть лучше в этой опасной для жизни ситуации и для пострадавшего, и для врача, чем без боли, крови, вторжения в считанные минуты увидеть весь мозг, все патологические субстраты, привнесенные травмой, все ответные реакции организма. И, естественно, на клиническом фундаменте поставить сразу точный диагноз и решать, что делать и чего не делать, исходя из интересов только больного. А нужна динамика - компьютерная рентгеновская томография, которая в 100 (!) раз информативнее краниографии начала века, или магнитно-резонансная томография помогут и здесь. Конечный результат лечения и врачебных действий тоже увидим, как на картинке. Это объективный контроль, о чем еще можно мечтать? Увы, есть один очень трудный барьер - экономический. Аппаратура слишком дорога, чтобы иметь ее всюду, где надо, особенно в огромнейшей России. На Западе или в Японии, если в госпитале нет КТ или МРТ, принимать больных с острой черепно-мозговой травмой запрещено законом. Попробуй запрети у нас - половина населения страны (если не больше) окажется вообще без ургентной врачебной помощи. И попадают пострадавшие в неравные условия - одним повезло, если в больнице есть современные "видящие" аппараты, другим нет! И результаты лечения, соответственно, разные. Впрочем, постепенно мы догоняем. В Японии 19 компьютерных томографов на 1 млн населения, в США - 17, в Германии - 12, в России уже больше 2 приборов на тот же миллион, правда почти половина из них в Москве и С.-Петербурге. В областных центрах и крупных городах КТ и МРТ обычно есть. Беда пока с центральными районными больницами. Компьютерная и магнитно-резонансная томография - безусловная основа распознавания черепно-мозговой травмы на рубеже веков. Но появились и другие, не менее замечательные методы исследования головного мозга - однофотонная эмиссионная компьютерная томография, позитронно-эмиссионная томография и др. Они дают картиночный ответ, как изменяется обмен и кровоснабжение мозга при черепно-мозговой травме и ее последствиях. Но место этим методам в НИИ. А вот ультразвуковая томография и много дешевле, и много проще, и доступнее для любой больницы. У младенцев и детей раннего возраста она позволяет сразу определить травматический субстрат. Однако по мере закрытия родничков и утолщения костей метод утрачивает однозначность. Может быть, в XXI веке удастся научиться преодолевать ультразвуком костный барьер черепа? Тогда визуализация головного мозга при травме станет осуществима прямо на месте происшествия. Лечение Достижения за столетие в лечении острой черепно-мозговой травмы, ее последствий и осложнений впечатляют. Возьмем, к примеру, огнестрельные черепно-мозговые ранения. В XIX веке почти 100 проц. раненных в голову погибали от гнойно-воспалительных осложнений (менингит, энцефалит, вентрикулит, абсцессы, эмпиемы). Внедрение асептики и антисептики, анестезии, знание локализации мозговых функций и этапная организация помощи пострадавшим в Первую мировую войну позволили снизить смертность до 28 проц. Совершенствование помощи раненным в голову плюс появившиеся во время Второй мировой войны антибиотики уменьшили летальность до 15 проц. Во время вьетнамской, арабо-израильской и других войн второй половины XX века смертельные исходы при проникающих черепно-мозговых ранениях от гнойно-воспалительных осложнений не превышали 10 проц. В современных медицинских доктринах предусмотрена вертолетно-самолетная немедленная эвакуация раненных в голову в специализированные отделения госпиталей. Полноценная первичная хирургическая обработка черепно-мозговых ран проводится только в условиях квалифицированной нейрохирургической помощи, осуществляется предупредительно-лечебное назначение комбинации современных антибиотиков, подавляющих как грамотрицательную, так и грамположительную флору, и ряд других эффективных мер. В военных конфликтах последнего десятилетия смертность от гнойно-воспалительных церебральных осложнений колеблется от 0 до 2-3 проц. Существенно улучшены исходы и при тяжелой закрытой черепно-мозговой травме. Рассмотрим, в частности, внутричерепные гематомы - бесспорно, главную и наиболее очевидную хирургическую форму ЧМТ. Еще со времен Бергманна утвердилась тактика обязательного оперативного устранения всех внутричерепных гематом, особенно эпидуральных и субдуральных, как только диагноз будет обоснованно предположен. Эта абсолютно правильная установка незыблемо продержалась более 100 лет. Была даже разработана система хирургической диагностики оболочечных гематом, едва возникало на них подозрение. Поисковые фрезевые отверстия являлись спасительной необходимостью почти у любого тяжелого пострадавшего с черепно-мозговой травмой. Стремясь обнаружить гематому, множество фрезевых отверстий накладывали с обеих сторон, порой превращая череп, как образно иронизировали старые нейрохирурги, в "дуршлаг". Но это были вынужденные действия, ибо внутричерепные гематомы смертельны, если не прервать процесс компрессии мозга срочным хирургическим вмешательством. В 70-е годы XX века с появлением методов прямой неинвазивной визуализации головного мозга диагностика внутричерепных гематом перестала быть проблемой. Вместе с тем тактика лечения осталась без изменения: во всех случаях оболочечных гематом - лобовая хирургическая атака. Однако накапливался опыт, который объективно свидетельствовал о возможности спонтанной резорбции оболочечных гематом, особенно небольшого объема, и о необязательности развития угрожающего дислокационного синдрома. Естественно, что хирургию оболочечных гематом стали дополнять показаниями, разумеется при определенных условиях (оснащенность стационара, небольшой объем скопления крови, отсутствие дислокационного конфликта и т.д.), к их консервативному лечению. Саногенные механизмы самого организма порой способны разрешить ситуацию лучше, чем хирургическая агрессия. Еще более расширилась сфера обоснованных показаний к нехирургическому лечению очаговых ушибов, размозжений и внутримозговых гематом, конечно при условии их динамической визуализации и адекватной интенсивной терапии. Сама хирургия черепно-мозговой травмы и ее последствий и осложнений претерпела большие изменения. Она стала более щадящей и, где возможно, минимально инвазивной. Ушли в прошлое массовые ранее резекционные трепанации черепа, спасавшие жизнь пострадавшему, но заведомо делавшие его инвалидом. Принципы реконструктивные, сберегательные, с послойным восстановлением всех мягких и жестких покровов головы с неизменным учетом косметических требований ныне доминируют в нейротравматологии. Радикализм мозговых операций уступил место исключительно бережному отношению к веществу мозга. Понятие удаления травматического субстрата "в пределах здоровых тканей" неприменимо к центральной нервной системе. Все это существенно улучшило не только выживаемость после черепно-мозговой травмы, но часто и качество жизни, хотя, конечно, далеко не решило все проблемы. Научные исследования и технологические разработки открыли новые возможности минимально инвазивной хирургии. Взамен травматичного прямого вмешательства, костно-пластической или декомпрессивной трепанации все шире используются эндоваскулярные методики, стереотаксис, навигация, пунктирование, шунтирование, дренирование и т.п. Чтобы глубже и конкретнее прочувствовать это, наверно, надо привести пример, как раскрытие патогенеза и саногенеза патологии позволяет коренным образом изменить подходы к лечению. Достаточно частым нейрохирургическим заболеванием являются хронические субдуральные гематомы. Будучи полиэтиологичными, все они обладают отграничительной мембраной-капсулой, которая дает им возможность автономно существовать в полости черепа. Хронические субдуральные гематомы, обычно занимающие большую площадь, в конечном итоге вызывают жизненно опасную компрессию головного мозга. Казалось бы, по очевидному, здравому смыслу необходима широкая трепанация черепа с тотальным удалением гематомы вместе с ее наружной и внутренней капсулой. Подобная операция действительно радикальная, однако, она дает высокую летальность и целый ряд осложнений, обусловленных главным образом нерасправлением длительно сдавленного мозга (особенно у пожилых и стариков). Когда исследования выявили, что существование хронической субдуральной гематомы поддерживается перманентными макро- и микрогеморрагиями из неполноценных сосудов капсулы, прежде всего за счет гиперфибринолиза в содержимом гематомы (из-за накопления продуктов деградации фибрина), хирургическое лечение стало щадящим. Достаточно через фрезевое или сверловое отверстие изменить внутригематомную среду (например, с помощью физиологического раствора), как хроническая гематома постепенно резорбируется вместе с капсулой. КТ и МРТ в динамике объективно свидетельствует об этом. Операция занимает 15-20 минут, осуществляется под местной анестезией, а главное - дает быстрый клинический эффект. Летальность практически сведена к нулю, количество обратимых осложнений уменьшено в четыре раза. Логика знания пато- и саногенеза хронических субдуральных гематом оказалась выше логики здравого смысла. Приведу еще одну яркую иллюстрацию изменившихся хирургических лечебных возможностей. Вследствие черепно-мозговой травмы, особенно повреждений основания черепа, порой образуются патологические соустья, в частности между внутренней сонной артерией и пещеристым венозным синусом, через который она проходит (так называемое каротидно-кавернозное соустье). Один, а иногда и оба глаза резко выпячиваются из орбит, наливаются кровью. Вид у больного устрашающий, зрение падает, пульсирующий в голове шум лишает покоя и днем, и ночью. Так жить нельзя и опасно. Как поступали раньше - в начале, середине века? Просто перевязывали сонную артерию на стороне соустья. Операция нередко давала эффект, но была деструктивной по своей сути и могла приводить к нарушению функций мозга. В конце XX века на смену пришла эндоваскулярная хирургия, которая позволяет через внутреннюю сонную артерию с помощью тонких катетеров-проводников заложить специальными баллончиками, как кирпичиками, "оконца" патологического сообщения артериальной и венозной крови. При этом кровоток по одной из главных магистралей мозга полностью сохраняется, то есть операция из деконструктивной стала реконструктивной. Пациент надежно излечивается, мучительный шум исчезает, как и кошмарный вид. Конечно, несмотря на активное развитие хирургии, интенсивной терапии и собственно реабилитации при черепно-мозговой травме, осталось много нерешенных вопросов и появляются новые, еще более сложные. Стратегическим направлением в нейротравматологии XXI века, сулящим прорыв в стимулировании регенеративно-репаративных процессов ЦНС, наряду с традиционными методами и протезированием функций станет использование эффективных нейропротекторов, нейропептидов, нейромодуляторов, факторов роста, молекулярных и генных воздействий. Не ведаем, что творим Успехи в спасении жизни пострадавших с тяжелой черепно-мозговой травмой очевидны. Но всегда ли удается добиться хотя бы удовлетворительного качества жизни? Увы... После комы, особенно длительной (свыше 10 суток) нередко развивается особая форма жизни, а точнее, существования человека - так называемое вегетативное состояние. Оно характеризуется относительно стабильной сердечно-сосудистой деятельностью, самостоятельным дыханием, удовлетворительным исполнением вегетативных функций, восстановлением цикла сон - бодрствование. Но какая бы то ни было психическая деятельность отсутствует. Больной не осознает самого себя и не воспринимает окружающий мир. Он пассивен и зависим решительно во всем - его надо кормить, переворачивать, мыть, чистить ему зубы и т.п. Глаза открыты, но он не следит даже за лицами близких людей или предметами, не выполняет никакие простейшие инструкции и ни на что осознанно не реагирует. Все ответы на световые, шумовые, болевые и иные раздражения носят исключительно рефлекторный характер, замыкаясь в стволе или подкорке мозга. Больной недвижим, только порой извращенные рефлексы проявляются неадекватными реакциями зрачков, мышц глаз, лица и конечностей. Это растение в человеческом облике. Нужна ли такая жизнь ее носителю, его близким, обществу, наконец? Содержание одного больного в вегетативном состоянии, по американской статистике, обходится в 4-10 млн $ в год, а подобных пациентов в США около 40 тыс., треть из них дети. В России пострадавших в постоянном вегетативном состоянии либо около него тоже много, хотя точной статистики у нас нет. В начале XX века вегетативного состояния не было - пострадавшие с тяжелой черепно-мозговой травмой просто погибали до него. Вегетативное состояние появилось и охватывает все больше тяжелейших больных благодаря успехам реаниматологии, нейротравматологии и смежных дисциплин. Что делать, как решать эту сложную социальную и этическую проблему? Похоже, сегодня не знает никто. Все длительные реабилитационные усилия лишь в ряде случаев дают небольшой результат - оставаясь глубокими инвалидами, пациенты на элементарном уровне проявляют хоть какое-то минимальное осмысление себя и окружающего мира, могут как-то дифференцировать приятное от неприятного для них, в упрощенной форме выражать интересы и чувства, а главное - различать родных и чужих. И обычно это - предел. Есть, конечно, много иных последствий и осложнений черепно-мозговой травмы - эпилепсия, водянка, оскуднение психической деятельности вплоть до деменции, грубые парезы конечностей, афазия, глухота, слепота... Но здесь, хотя о должном качестве жизни говорить не приходится, все же часто сохранено ядро личности, и многим удается значительно помочь, а порой и излечить. Но иногда тоже, исцеляя, мы, не желая того, сами создаем новый недуг. Например, при активной посттравматической гидроцефалии раскрытие ее патогенеза (нарушение всасывания цереброспинальной жидкости) привело к идее использовать для резорбции ликвора внецеребральные и внеспинальные поля. Были разработаны клапанные шунтирующие системы, которые позволяли отводить цереброспинальную жидкость в брюшную полость, сердце и т.д. Эффект, как правило, разителен - восстанавливаются интеллект и память, походка и контроль за мочеиспусканием; по данным КТ или МРТ, исчезает перивентрикулярный отек, нормализуются размеры желудочков мозга, водянка уходит. Но кроме значительного количества осложнений, связанных с нарушениями функционирования шунта и воспалительными реакциями, появилась новая, ранее неизвестная патология - шунтозависимое состояние. Человек вылечился от водянки, а жить без шунта уже не может. Неизбежная диалектика конца века с необходимостью поиска новых решений в грядущем столетии. Профилактика При черепно-мозговом травматизме различают первичную и вторичную профилактику. Первая не относится к медицинским задачам, а является исключительно прерогативой государства и общества в целом. Первичная профилактика включает в себя несколько составляющих: техническую - качество дорог, транспортных средств, домостроительства, техника безопасности на производстве, организация движения, спортивных соревнований и т.д.; стихийную - туманы, снегопады, землетрясения и т.д.; социальную - культура индивидуальная и общества в целом, экономическое развитие, уровень преступности, употребление алкоголя, наркотиков и т.д. Кроме стихийного фактора, все остальные более или менее регулируемы, что дает положительный эффект применительно в том числе и к травматизму. Например, в такой одной из наиболее благополучных стран, как Великобритания, количество черепно-мозговых травм неуклонно уменьшается, достигнув рекордно низкого уровня в конце 90-х годов - 1,3 на 1000 населения в год. Это резко контрастирует с аналогичной ситуацией в мире - 3-4 на 1000. Законодательные акты способны содействовать существенному уменьшению как частоты, так и тяжести черепно-мозговых травм. Например, обязательность полноценных защитных шлемов на Тайване при езде на мотороллерах и мотоциклах сразу уменьшила количество связанных с ними черепно-мозговых травм на треть, а также резко снизила число переломов черепа и интракраниальных гематом, когда все же шлем не смог предотвратить травму. Аналогичную роль в известной степени играют воздушные подушки, ремни и другие предохранительные приспособления в автомашинах. Вторичная профилактика при случившейся черепно-мозговой травме - уже компетенция медицины. Предотвращение вторичных повреждений мозга вследствие гипоксии, артериальной гипотонии и других организменных и церебральных реакций зависит от типа и качества реанимационных мероприятий на месте происшествия и при транспортировке, квалифицированных интенсивной терапии, анестезии и хирургических пособий и т.д. Установлено, что полноценное осуществление вторичной профилактики способно на 40 проц. уменьшить количество осложнений черепно-мозговой травмы (таких, как ишемия мозга, пневмония, пролежни и т.д.), а стало быть, улучшить исходы. Очевидно, что профилактика черепно-мозгового травматизма важнее и перспективнее лечения. Она требует больших затрат и повышения общественного интереса к проблеме. Но это оправданно. Тайваньский форум по нейротравме проходил в современном зале, стилизованном в китайских традициях. На потолке устрашающий красный дракон проглатывал золотой шар солнца. Мне эта сцена показалась весьма символичной. Очевидно декада мозга, венчающая последнее десятилетие уходящего века, превратится в столетие мозга. Чему-то научившись и что-то познав, ученые мира поняли, какая бездна развернулась перед нейротравматологией, да и всеми нейронауками. Решенные проблемы порождают новые, особенно когда дело касается нашей мозговой деятельности и ее восстановления после черепно-мозговой травмы. Профессор Леонид Лихтерман, главный научный сотрудник Института нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко, Лауреат Государственной премии РФ. |