Кипучий Мережкин, или Утерянный патент для сексиндустрии
|
В конце 70-х годов к нам в отделение поступил больной Мережкин. Был он переполнен энергией, совершенно не спал, буквально клокотал различными проектами, словом, это был классический маниакальный приступ. Похожие состояния у него периодически возникали и раньше, но такой степени выраженности не достигали, более того, эти состояния ему самому даже нравились, так как именно в такие периоды он, признанный на заводе изобретатель и рационализатор, делал свои самые значительные изобретения и усовершенствования. Домашние считали эти состояния "всплесками творческой натуры" и не придавали им значения, тем более что они были не очень длительны и проходили сами по себе.
Но при недавнем приступе он уже две недели не давал покоя всей семье, постоянно вовлекая близких в сферу своей кипучей деятельности, не прекращающейся ни днем ни ночью. А последней каплей, переполнившей чашу терпения и заставившей родных пригласить участкового невропатолога, переадресовавшего пациента к психиатру, послужил "конфликт с властями", в который вступил глава семьи. Несколько дней перед госпитализацией он потратил на рытье и обустройство большого погреба. Все бы ничего, да вот место для погреба Мережкин выбрал не самое подходящее - в центральном парке города, который находился недалеко от его дома. Поэтому строителем быстро заинтересовались, и участковый отправил его на административную комиссию, которая наложила на Мережкина большой штраф. С административной комиссией проблему мы уладили, направив им официальное письмо с уведомлением, что нарушение совершенно по причине болезни. Штраф был отменен, после чего Мережкин проникся к нам уважением. Около недели он еще оставался очень деятельным, рвался постоянно помогать персоналу, вмешивался во все происходящее в отделении и бурно "творил". Первым его изобретением, сделанным в стенах психиатрической больницы, стал "прибор" - "заменитель женщин для моряков дальнего плавания и лиц, длительно находящихся в психиатрической больнице". В бумаге и пишущих принадлежностях мы его не ограничивали, и, как оказалось, Мережкин умел быть благодарным. Когда он закончил работу над проектом и "перечнем необходимых для создания опытного образца материалов", я с изумлением увидел, что под чертежами в графе "ФИО автора" после фамилии Мережкина стоит и моя. Итак, мы стали соавторами. Трудно было порицать Мережкина за такую инициативу, ведь он это сделал от чистого сердца. Пришлось просто увеличить дозу успокаивающих препаратов. Создание "экспериментального образца" нам удалось отложить, сославшись на отсутствие числившейся в перечне материалов "японской резины", тем более что Мережкин сам горячо убеждал меня, что любые замены импортных материалов на отечественные не обеспечат "качества работы прибора". Посетовав на недостаток импортного сырья, мы с облегчением решили отложить реализацию этого ценного изобретения, спрятав чертежи в моем сейфе - "подальше от конкурентов". Через пару недель мы Мережкина выписали, оставив себе на память чертежи. Прошло около двух лет. Теплым весенним днем мы с ординатором Татьяной Петровной сидели в кабинете и, радуясь, что ночью не было поступлений, подчищали запущенные дневники. Вошла дежурная сестра и доложила: - Мережкина привезли, очень беспокойный. - Придется осматривать, нужно сделать назначения на вечер, - вздохнула Татьяна Петровна и попросила привести больного. Через минуту, оттолкнув санитара, в ординаторскую ворвался шумный Мережкин. Был он очень изможденный, но веселый. Подбежал ко мне с распростертыми объятиями, потом присел на краешек стула, готовый моментально вскочить. Лицо его выражало огромную радость от встречи, что-то на нем мелькало еще, какое-то самодовольство, чувство гордости. Предложение Татьяны Петровны пересесть за ее стол и уделить ей "каплю внимания" Мережкин проигнорировал и сразу взял инициативу в беседе в свои руки: - Ну, Юрий Александрович, считайте, что машина у вас уже есть, да и на гараж, наверное, хватит, - заявил он, не давая мне открыть рот. Годы работы в психиатрической больнице убивают способность удивляться чему-либо. Поэтому я вяло возразил: - Что вы, Мережкин, какая машина, какой гараж, на врачебную-то зарплату, - посчитав его высказывание предположением о росте моего благосостояния за те годы, пока мы не виделись. - Нет, нет, Юрий Александрович, я уже пожилой, мне много не надо. А вам еще долго работать, работа у вас тяжелая, поэтому две трети гонорара пусть будет вам. Я отправил в Москву в Институт патентоведения чертежи нашего с вами изобретения, нужно получить на него патент. - Какого изобретения? - поинтересовался я. - А тот - "заменитель женщин". Он пройдет на ура. Нужно его запатентовать, пока никто не додумался. А гонорар разделим с вами, как и положено. Я только не знал ваш адрес, Юрий Александрович, бланки заявок на регистрацию у меня дома были, так я в графе адреса для вас указал "Уфа, Владивостокская, 4, психбольница, 25-е отделение". Вы не обидитесь? Если хотите, можно сейчас срочно отправить уведомление с вашим домашним адресом. - Нет, нет, не нужно, мне так даже больше нравится - с больничным адресом, - поспешно согласился я. Татьяна Петровна больше сдерживаться не могла. От сдавленного хохота у нее на глазах выступили слезы. - Мережкин, между прочим, я в прошлый раз была вашим лечащим врачом, а не заведующий отделением. А как речь о гонораре, так вы только с начальством и делитесь. А про бедную женщину подумать вам и в голову не придет. - Да, Мережкин, Татьяна Петровна, пожалуй, права. Опять же, детей у нее двое, - решил я поддержать ординатора. Мережкин на секунду задумался, но только на секунду. - А, ладно, - махнул он рукой, - документы уже не переделаешь. Я вам из своей доли куплю отрез на пальто. Татьяна Петровна сползла со стула и запричитала: - Спасибо, Мережкин. Все-таки вы добрый человек, не обидели бедную женщину. А то я уже забеспокоилась. - Нужно верить людям, Татьяна Петровна. Пальто - это вещь серьезная. Поэтому придется тебе и в этот раз Мережкина подлечить, - я поторопился использовать ситуацию. Умиротворенная пожалованным отрезом Татьяна Петровна согласилась. Вопрос дележки гонорара был исчерпан. После беседы и осмотра Мережкин был отправлен в палату, и Татьяна Петровна села записывать назначения в истории болезни. Мережкина мы выписали нескоро. С завода прислали характеристику, их которой следовало, что он уже не справлялся со своей работой, пришлось оформить ему группу инвалидности. Ответ из Института патентоведения мы так и не получили. А еще через несколько лет, возвращаясь с конференции, мы с нашим бывшим ординатором, ставшим уже крупным руководителем, из-за метели застряли в аэропорту Домодедово. От нечего делать стали осматривать местные достопримечательности и обнаружили магазин "Секс-шоп". Обсуждая увиденное в нем, мы вспомнили изобретателя Мережкина с его ценным прибором и поудивлялись причудам мышления: даже при решении такой щекотливой задачи и находясь в психотическом состоянии, он адресовал свое изобретение не пресыщенным нуворишам и не сексуальному меньшинству. Нет, он творил, руководствуясь государственными интересами - заботясь о моряках, длительно оторванных от дома и бедных пациентах, находящихся в психиатрических больницах. Одновременно мы лишний раз убедились, что наш человек необыкновенно талантлив - и по части предвидения актуальных для общества будущего проблем, и по части их реализации. Если бы в 70-е годы нашему Мережкину дали "японскую резину" и еще кое-какие материалы, то сейчас наши "приборы" шли бы нарасхват во всех "Секс-шопах". И японцы, гордящиеся своими надувными куклами, закупали бы их у нас. Подвела обычная наша беда - проклятая бедность. Из-за отсутствия импортной резины мы не получили монополии в такой важной сфере. Юрий АНОХИН, главный врач Уфимского центра психического здоровья. |