Элина Быстрицкая: "Стать актрисой было моей судьбой"
|
Красота и талант - редкие спутники. Они нечасто достаются одному человеку. Элина Быстрицкая, бесспорно, одна из первых красавиц советского экрана. Что касается таланта - достаточно одной роли Аксиньи в "Тихом Доне", чтобы занять свое место в истории отечественного кино. Сегодня Элина Авраамовна - гость "МГ".
- Я слышала, что вы из медицинской семьи. Это так? - Да, мой папа был военным врачом, инфекционистом. Он участвовал в трех войнах. Интересно, что однажды во Владивостоке ко мне после концерта подошел какой-то человек и попросил передать благодарность моему отцу за то, что он спас его сына, вовремя прооперировав. Я говорю, вы, наверное, ошиблись, мой отец не хирург. Тогда мужчина мне энергично возразил: "О, нет, вы плохо знаете. В тот раз ваш отец дежурил. Мы привезли мальчика в тяжелом состоянии, и он сделал ему полостную операцию". Я очень любила своего отца и поначалу выбрала его профессию. Окончила медицинское училище, у меня диплом фельдшера-акушера. - Вы работали по специальности, роды принимали? - Я прошла практику и поняла, что медицина не для меня. Приняла 15 родов, причем четверо из них были с паталогиями. Меня все это так потрясло, степень моего сочувствия была такова, что я не способна была делать то, что от меня требовалось. - Зато ваша сверхчувствительность, видимо, пригодилась в актерской профессии. - Да, потому что профессия актера основана на способности перевоплотиться в другого человека и жить его чувствами. Моя судьба была стать актрисой. Что касается медицины, то не все забыто, и я очень довольна, когда ставлю себе правильный диагноз. Своим близким тоже иногда даю советы, но с осторожностью. - Насколько я знаю, первый большой успех в кино пришел к вам после картины "Неоконченная повесть", где вы сыграли врача. Убедительностью образа вы в определенной степени обязаны отцу? - Понимаете, я все знала о работе врача. Мне было легко. Для меня взять в руки фонендоскоп или измерить давление было делом совершенно привычным. Конечно, это имело значение. - После фильма "Неоконченная повесть" я получала от зрителей буквально пачки писем - бандероли, в каждой из которых по 250 штук. - И все-таки всенародное признание, шумную славу принес вам "Тихий Дон"… - Да, была огромная зрительская почта. Но одно письмо, помню, было совершенно особенное - послание от тридцати старейшин донских казаков. Они писали, что признают меня настоящей казачкой, и просили называться Аксиньей Донской. Это дорогого стоит. - Вы им ответили? - Я ответила, что это большая честь для меня, но фамилию свою я не могу изменить - ведь это фамилия моего отца. К одному из юбилеев Шолохова земляки установили в Вешенской на берегу Дона бронзовых Григория и Аксинью, которые похожи на нас с Глебовым. - Я вижу перед собой женщину утонченную, с изящными руками, которая ничем не напоминает вольную казачку Аксинью, живущую на земле. Вам трудно далась эта роль? - Это отдельная история. Когда я училась в театральном институте, то взяла для курсовой работы отрывок из "Тихого Дона", а мой педагог сказал мне: "Это не ваше дело, вам ближе Шиллеровская Луиза". С тех пор сыграть Аксинью стало моей мечтой. Когда я узнала, что Герасимов хочет снимать "Тихий Дон", то сама позвонила ему и попросила кинопробу. Конкурс был довольно большой, и я была счастлива, когда победила - ведь утверждал сам Шолохов. Подготовка к съемкам шла довольно долго. Мне пришлось набрать необходимый для образа вес, научиться ездить верхом, носить воду на коромысле, выкатывать белье. - А что это такое? - У казаков тогда это был единственный способ глажки сурового полотна. В съемочной группе никто не знал, как это делается, а я знала, потому что вспомнила, как моя бабушка выкатывала белье. Белье наматывается на валик и с помощью плоской волнистой доски прокатывается. Мне очень нравился звук, который получался при этом, нравилось, как бабушка работала, ритм ее движений. У нее были очень красивые плечи, шея, посадка головы. Мы звали ее Екатерина Великая. И вот пока я все не сделала, как бабушка, я не успокоилась. Герасимов был очень доволен. - Еще в самом начале съемок в Москву пригласили самодеятельный казачий хор из хутора Диченского. Мы тесно общались, пропитывались их духом, речью, манерами. Потом они снимались вместе с нами в фильме. На съемках консультантом у меня была Баба Уля. - Вы были знакомы с Шолоховым? - Да, я встречалась с ним несколько раз, и он всегда был другим. Познакомилась я с Шолоховым, когда мы ехали на съемки, а он возвращался из Москвы. Герасимов пригласил нас с Глебовым в свое купе, и там я впервые говорила с Михаилом Александровичем. Потом на какой-то станции мы вышли на воздух. Было уже по-весеннему тепло, небо синее-синее. Меня поразили глаза Шолохова - такие же синие-синие… Казаки мне говорили, что Аксинья жива - "она старая, но ишо живая. Спроси у Шолохова, он знаить". И тут я воспользовалась случаем и спрашиваю: "Михаил Александрович, где живет Аксинья? Я бы хотела с ней поговорить". Шолохов на меня недоуменно посмотрел, а потом с ласковой усмешкой сказал: "Глупенькая, я же все это выдумал!" Это было для меня таким потрясением - у меня слезы брызнули. Я так надеялась, что она мне расскажет, как надо и как было… - Насколько я знаю, вы не только предложили себя на роль Аксиньи, но и выбрали для себя театр - Малый театр. Это ваша позиция - не ждать милостей от жизни, а добиваться их? - Пожалуй, да. Я делаю все, что могу, чтобы сбылась моя мечта (ну, естественно, это не должно противоречить элементарным нормам нравственности). - А если не получается? - В таком случае я говорю себе: ну, что ж, я сделала все, что могла. Значит, не судьба… И никогда не переживаю подолгу, ищу что-то другое, что может быть моим. - Были в вашей жизни высокие покровители или явные недоброжелателя, которые повлияли на вашу судьбу? - В моей жизни случалось неоднократно, когда я бывала наказана непонятно за что. Какого-то конкретного покровителя не припомню, а вот с некоторыми режиссерами были натянутые отношения из-за чрезмерности их притязаний. Обиды были. То меня не посылали заграницу, когда все участники фильма ехали, то не давали сыграть какую-то роль, то чем-то обходили, куда-то подчеркнуто не приглашали. Но знаете, сильных переживаний у меня это не вызывало. Я думала так: гадят, ну и Бог с ними! Такое отношение к жизни сложилось у меня еще в юности, когда я была на фронте. Оно меня спасло. У меня и сейчас все очень непросто в театре. Очень непросто. В 71 году я сыграла главную роль в спектакле "Касатка", который имел успех у зрителей. После этого началась для меня трудная пора. Я хотела сыграть Эмму Бовари, но не получила эту роль. Затем довольно долго добивалась роли в пьесе "Без вины виноватые". Я даже обратилась в министерство культуры. Наконец, мне ее дали, но режиссерская трактовка образа абсолютно не совпадала с моим представлением.. Возник, так сказать, творческий конфликт, и я все это так переживала, что оказалась в больнице с нервным срывом. К счастью, эту работу не выбросили из репертуара, пока меня не было, и когда я выздоровела, то все-таки сыграла в этом спектакле. Его поставил уже другой режиссер - Александр Бурдонский. С 82 года у меня не было ни одной премьеры в Малом театре, только вводы. Я благодарна Андрееву, который предложил мне сыграть в спектакле театра Ермоловой "Перекресток" по пьесе Зорина. - О какой роли вы мечтаете сегодня и готовы ее добиваться? - Ни о какой. Я просто не могу больше так тратиться, это тяжело. Я буду играть то, что мне предложат. Вернее, буду выбирать из того, что мне предложат. Честно говоря, предложение недавно было, но я прочитала пьесу и отказалась. Фигура интересная, значительная, но в пьесе, на мой взгляд, даны ограниченные возможности для ее воплощения. Нет поступков. А я глубоко убеждена, что именно поступки определяют масштаб личности. - Как бы вы продолжили такой ряд: я очень не люблю… - Я очень не люблю предательство. Я очень не люблю корысть и ложь. Я не люблю, когда меня считают дурой, когда со мной хитрят - я это очень не люблю. Я не люблю грязь. Не люблю быть зависимой. - А что вы легко прощаете людям? - Легко прощаю людям ошибки, заблуждения, но не прощаю подлости. - Теперь вот такой женский вопрос: как вам удается сохранить красоту? Вы делали пластические операции? - Нет, пока я не вижу в этом необходимости. У меня свой рецепт сохранения внешности, но это секрет. Я пользуюсь этим средством с 29 лет, без этого я не могу заснуть. Больше ничего не скажу… Ну а из традиционных способов - диета, причем всегда, всю жизнь. Обязательная гимнастика каждое утро на протяжении многих лет. Крем для лица готовлю себе сама. - Кроме театра чем наполнена ваша жизнь? - У меня всегда было полно общественной работы. Почти восемнадцать лет я была президентом Федерации по художественной гимнастике СССР. За это время художественная гимнастика стала участницей спартакиады народов СССР, а затем вышла на олимпийский помост. Причем меня выбрали на эту должность, не спросив моего согласия. Меня в это время вообще не было в Москве. Старший тренер команды мне позвонила и сообщила новость. Я спрашиваю: "Что я должна делать?" - "Все чтобы стать олимпийцами". Во-первых, необходима была пропаганда этого вида спорта, нужно было добиться, чтобы художественную гимнастику стали показывать по телевидению. Я стала искать себе в союзники человека с именем. Позвонила Береговому. В это время на орбите были Романенко и Гречко. Береговой предложил сделать вице-президентом Романенко. - Интересный союз… - Нет, я с Романенко никогда не виделась, общалась только по телефону. Сказали, что у него очень ревнивая жена, и могут быть проблемы. Романенко нам очень помог. Представляете, что такое был космонавт в то время? Перед ним открывались все двери. - А сейчас чем вы занимаетесь? -Я член комиссии по культуре при президенте. Пять лет назад я учредила благотворительный фонд в поддержку искусства и науки. Лучшим студентам и учащимся мы давали стипендии, в шесть-семь раз превышавшие государственные. Нам помогал поначалу и президент, и мэр, но после кризиса добыть деньги стало очень сложно. - То есть сейчас фонд временно прекратил свою помощь? - Нет, извините, если я не нахожу спонсоров, то свои заработки отдаю. Это дело я бросить не могу. Ведь речь идет о детях, молодежи, в чьих руках завтра будет искусство. |