Михаил Державин: Медицина сродни философии
|
Почти 40 лет с экранов телевизоров, со сцены московского театра Сатиры, подмостков крупнейших концертных залов на зрителей глядит всегда улыбающееся, симпатичное лицо популярного артиста Михаила Державина. У автора этих строк уже давно сложилась твердая уверенность - такой веселый человек, вечный оптимист просто не может болеть. Ему мало приходилось сталкиваться с медиками, с необходимостью принимать лекарства, держать в руках больничный листок. И очень радостно, что такой оптимистический прогноз почти оправдался.
- Так получилось, что до позапрошлого года я ни разу в жизни не лежал в больнице. А тут почему-то упал в обморок и оказался в 5-м корпусе Боткинской больницы. Удивляться вроде бы не приходится - в этом году мне стукнет 65, и хотя я человек очень подвижный, никогда ни на что не жаловавшийся, а вот... Попал я к изумительным людям, замечательным докторам, которые меня внимательно обследовали, провели, как они объяснили, "плановый осмотр". Можно оказаться в очень престижной больнице и столкнуться с равнодушием, можно попасть в рядовую городскую и встретить самое внимательное отношение - очевидно, все зависит от людей. Мне повстречались исключительно хорошие специалисты, хорошие условия пребывания плюс - больница в центре города. Словом, первое знакомство оказалось очень запоминающимся. Ну а летом 2000 года, чтобы поддержать свое здоровье, я уже сознательно лег во 2-ю республиканскую больницу, которая находится в Измайлово, на 15-й Парковой. Поскольку опять это было связано с повышенным давлением, попал в неврологическое отделение. Там меня окружали не только внимательные врачи, но и совершенно уникальные больные: в основном очень пожилые люди, профессора, академики, словом интеллигенция. Представьте, здание больницы сталинской постройки, требующее, правда, ремонта, как, очевидно, и все другие больничные постройки, стоит в гуще парка, среди зелени. Среди пациентов многие издавна наблюдают за моей артистической карьерой, хотели встретиться. И за те 10 дней, что велось обследование и ставились капельницы, мне пришлось провести 10 импровизированных сольных концертов. Утром медицинские процедуры, гимнастика, массаж, а вечером перед сном - концерты, которые очень волновали меня и объясню почему. Каждый вечер эти почтенные пожилые люди и медики садились на стулья и кресла под пальмами - какая больница без традиционных пальм, - и я давал необычное представление. Вспоминал, играл и пересказывал сцены из спектаклей театра им. Е.Вахтангова, которые они видели в молодости, в 40-50-е годы теперь, увы, уже прошлого века. Дело в том, что многих из тогдашних актеров - их ровесников я очень хорошо знал лично. Мой отец - народный артист РСФСР Михаил Степанович Державин - играл на сцене театра им. Е.Вахтангова. Умер он в 1951 году в возрасте всего 47 лет. Многие из присутствовавших видели спектакли с его участием, помнили его, как и моих учителей - Рубена Симонова, Иосифа Толчанова, Цецилию Мансурову. Как можно было отказаться от таких бесед. И десять дней, проведенных в республиканской больнице, остались в памяти как самое удивительное и замечательное времяпрепровождение в моей жизни. Пока рассказывал эту историю, вспомнил о смешной встрече с одним медиком несколько лет назад во время гастролей Театра Сатиры в городе Икс. Врач, видевший меня вечером на сцене, посоветовал мне зайти к нему, поскольку заподозрил у меня высокое давление. После очень внимательного обследования он произнес: "Михаил Михайлович, сердечко у вас действительно шалит. Значит, сбрасываем вес, ограничиваем себя в алкоголе и, самое главное, бросайте курить!" А я в жизни ни одной сигареты не выкурил, а пью только за компанию и очень умеренно. Врач ужасно расстроился. Я его утешаю: "С весом вы правы, буду с ним бороться..." Была еще одна забавная история, произошедшая два года назад на даче под городом Чехов. Мне посоветовали пройти курс массажа. Пришла очаровательная молодая дама, очень сильная. Она положила меня на массажный столик, приказала весь воздух выдохнуть, нажала на меня и... произошел перелом ребра. С ней от волнения стало плохо. До сего времени ей позваниваю и сообщаю, что ребро срослось, все в порядке, был недостаток кальция. Так что от встреч с медиками у меня остались и забавные воспоминания. - Как вам удается сохранять жизненный оптимизм, не унывать? - Это наследственное. Мои родители были людьми удивительными. После ранней смерти папы моя мама, молодая женщина, осталась одна с тремя детьми, я был старшим - мне было 14 лет. Жили трудно, у меня была всего одна рубашка, но всегда чистая, отутюженная. Я постоянно улыбался, все думали, раз сын народного артиста, то денег куры не клюют. А приходилось подрабатывать, в том числе ходить в массовках на "Мосфильме". Закончил вечернюю школу рабочей молодежи. Но я никогда никому не жаловался. Ф.Достоевский считал, что мир спасет красота, а мне кажется - оптимизм. Даже в самую трудную минуту человек с хорошим настроением может превозмочь болезни, унылую атмосферу нынешней общественной жизни. Свой организм нужно постоянно подпитывать оптимизмом. - Видимо, поэтому ваш второй выбор пал на Театр Сатиры? - До этого я был артистом театра имени Ленинского комсомола, в те годы, когда им руководил Анатолий Эфрос. В середине 60-х годов, когда партийное руководство сочло, что А.Эфрос не соответствует линии развития комсомола, его перевели рядовым режиссером в театр на Малой Бронной. Он взял с собой десять своих учеников, с которыми ему было интересно работать: Л.Дурова, О.Яковлеву, В.Гафта, А.Ширвиндта и еще шестерых, среди которых оказался и я. На новом месте мы чувствовали себя не очень уютно. Но лично в моей судьбе произошел счастливый поворот - мой приятель по Щукинскому театральному училищу Андрей Миронов и режиссер из театра Сатиры Марк Захаров предложили мне сыграть в пьесе Г.Горина и А.Арканова "Банкет". Я согласился и вот с 1967 года бессменно играю в этом театре. - Может быть, оттого был так удачен переход в Театр Сатиры, что его репертуар как нельзя лучше соответствует вашему жизненному оптимизму? - Не совсем так. Наш главреж В.Плучек ставил не только сатирические спектакли, но и произведения из репертуара русской и зарубежной классики. Я играл Тартюфа, Епиходова, Скалозуба, Бобчинского. Он нас "пробовал" с разных сторон. Театр ведь искусство перевоплощения, и то, что вы всегда меня видели улыбающимся, еще не говорит о том, что я не бываю расстроенным или никогда не испытываю чувства ненависти к кому-то. - Михаил Михайлович, на экране телевидения, в эстрадных выступлениях, а сейчас в театре Сатиры вы вместе с Александром Ширвиндтом. Он действительно ваш старый друг? - Да, издавна. Мы были мальчишками - соседями по Арбату. Он учился в 7-м классе, я в 5-м. А в этом возрасте два года разницы - это много. Дружили наши родители. Его папа - замечательный скрипач Анатолий Густавович Ширвиндт, а мама Раиса Самойловна работала редактором в филармонии, она устраивала концерты, к ней тянулись нити из всех театров. К его возрастному превосходству я до сих пор отношусь с трепетом. Сейчас меня еще и спрашивают: "А вам не страшно, что он стал художественным руководителем театра?" На что я отвечаю: "Чего же тут нового и страшного? По телевизионным представлениям он всегда был старшим. А потом, не забывайте, я много лет избирался председателем профкома театра, был секретарем парторганизации. А Ширвиндт был беспартийным и должен был меня слушаться... - Дружба сохранилась и сейчас? - Конечно, только стало больше проблем и ответственности. Зная о нашей дружбе, теперь ко мне стали обращаться драматурги, актеры других театров с целью через меня "подъехать" к главному режиссеру. Устроить встречу с Ширвиндтом я готов, а больше - ни слова. - В телевизионном кабачке вы только представляли персонажей, сами не участвовали в действе. Так было задумано? - Да, я был связующим звеном между телезрителями и "панами" из кабачка. Иногда я играл миниатюры и пел песенки на польском языке. Быть на грани экрана, между актерами и зрителями, которые ко мне привыкли, было определено судьбой. - Ширвиндт из принципа не участвовал в "Кабачке "13 стульев"? - Нет. В то время он вел свою передачу "Семь нас и джаз", в которой участвовал и я. Он собрал удивительный коллектив: Никита Подгорный, Михаил Казаков, Всеволод Ларионов, Вячеслав Богачев, Майя Менглет, Андрей Миронов - впоследствии народные артисты. А потом Ширвиндт сделал передачу "Терем-теремок", словом, ему было не до "Кабачка". - Вы вновь упомянули имя Андрея Миронова. Что из биографии этого выдающегося актера мало известно широкой публике? - При жизни его мамы мы никогда не рассказывали, что у Андрея было плохо со здоровьем - его постоянно мучил страшный фурункулез на шее и во всех лимфатических узлах. Он был мужественным человеком. В спектакле "Андрюша", который выпущен в Театре Сатиры к 60-летию А.Миронова, есть фрагменты его встречи со зрителями в Останкино. Он одет в водолазку с высоким воротником, потому что вся его шея была залеплена пластырем. А ведь Андрей так любил носить рубашки с галстуками... В "Ревизоре", играя Хлестакова, он никогда, даже в период сильных болей, не менял мизансцены - заканчивая монолог, падать со стола. Мы его с Ширвиндтом всегда ловили, и он просил: "Вы меня сегодня поймайте, когда я буду падать на спину (или на левый бок)". У него была температура, он исходил потом. Но об этом никто не знал. - А его столь ранний уход из жизни... - Это была аневризма сосудов головного мозга. Шел спектакль "Фигаро" на сцене театра в Риге. Он упал на сцене, его тут же положили за кулисами на ящики, разрезали ножницами трико. Очень быстро приехала скорая помощь и увезла его... Я в том спектакле не участвовал, ловил рыбу на берегу Даугавы и от проходивших мимо актеров узнал, что Андрея увезла "скорая". А потом А.Ширвиндт сообщил мне по телефону страшную весть: "Андрея нет". Медики поддерживали работу сердца, но лопнули сосуды головного мозга. Знаменитый профессор Кандель и все известные специалисты-рижане, которые получили Ленинскую премию за работу в области лечения аневризмов головного мозга, даже они не смогли помочь. За прошедшее с 1987 года время была масса публикаций об Андрее. Как и в случае с В.Высоцким, неимоверно разросся список его друзей. А на самом деле он дружил с Игорем Квашой, Марком Захаровым и Григорием Гориным. Мы с А.Ширвиндтом были его надежными партнерами долгие-долгие годы. Александр Анатольевич был последним выступавшим в день похорон в Москве. Большинство труппы прилетело в столицу, а на следующий день вернулись доигрывать спектакли. Гастроль в Риге оказалась трагической - сначала смерть А.Папанова, а через несколько дней - А.Миронова. - Михаил Михайлович, что бы вы пожелали медикам? - Со времен Авиценны медицина без философии существовать не может. В телекабачке один из персонажей произнес фразу известного польского философа Станислава Ежи Леца: "Жениться всегда стоит. Или тебе попадется хорошая жена, или ты станешь философом". В медицине, мне кажется, или тебе попадется хороший коллектив, хорошая больница, тебя ждут открытия и успехи, или ты станешь философом... Беседу вел Леонид ПЕРЕПЛЕТЧИКОВ, обозреватель "МГ". |