Андрей МАЛЕНКОВ: Я не сторонник Берии, но...
|
1962 г. Экибастуз. Полный человек в белом чесучовом костюме через стол пожал мою руку, слегка улыбнувшись, проговорил:
- Из Караганды? Корреспондент? Значит, будем говорить о канале Иртыш - Караганда? Я зачем-то протянул недавнему главе Советского правительства, а ныне начальнику Экибастузской ТЭЦ Георгию Максимилиановичу Маленкову, свое служебное удостоверение. И вдруг ляпнул, видимо, намереваясь установить более доверительные отношения: - Георгий Максимович (отчество перепутал от волнения), я навещаю Якубовича. Вы его знаете - старый большевик, соратник Ленина_ После лагерей Микоян выхлопотал ему комнату в доме для престарелых в Караганде_ Маленков слегка опешил, поднял сначала глаза к люстре, затем посмотрел на сидящего рядом со мной секретаря парткома электростанции. Тот мгновенно побагровел, словно опился скотиной крови и, что-то буркнув, быстро вышел из кабинета. Маленков пригладил свою знаменитую косую челку на лбу, как мне показалось, снова посмотрел на люстру и сурово проговорил: - Давайте, молодой человек, ограничимся темой строительства канала. _Эта сценка в кабинете опального Маленкова требует некоторых пояснений. За лидером "антипартийной группы" велась почти открытая слежка, все разговоры прослушивались (поэтому он смотрел на люстру), и мое упоминание о Якубовиче могло быть расценено, как очередная провокация чекистов. Якубович писал мемуары, одна из моих подруг тайно перепечатывала главы о Троцком, Ленине, Сталине_Через какое-то время меня вызвали в Карагандинский КГБ. Я понял, что опасно сплоховал и поставил следователю небольшой ультиматум: "Разговор будем вести в присутствии майора Иволгина". Следователь неожиданно извинился и подписал мне пропуск на выход. Дело в том, что майор Иволгин, еще с Семипалатинска готовил меня к работе в качестве разведчика-нелегала в Италии_ Интервью с Маленковым опубликовали, но без фамилии, получилось довольно изобретательно: будто вопросы я задавал вращающейся турбине. 2001 г. Москва. И вот спустя четыре десятилетия мне попадает в руки книга "О моем отце Георгии Маленкове". Появилась возможность как бы закруглить тот давний репортерский сюжет. Я много раз звонил профессору-биологу Андрею Георгиевичу Маленкову, все время что-то не получалось, и, наверное, только давняя экибастузская встреча смогла наконец свести меня с этим необыкновенным ученым. В одном из монументальных зданий района - гостинице "Будапешт", преодолев охрану, я поднимаюсь на четвертый этаж и оказываюсь в довольно просторном и элегантном офисе без вывески. Располагающе улыбаясь, меня внимательно изучает человек примерно моих лет, в очках, слегка сутулый, но энергичный, быстрый. - Простите, Андрей Георгиевич, я исчез по причине межреберной невралгии_ - А я знаю, как лечить! - почти весело и энергично говорит профессор Маленков.- У меня тоже был приступ, купался как-то в Пущине_ Короче, нет ничего лучшего, чем мешочек с нагретым песком. - При этом он так прожестикулировал ладонями, что я сразу увидел как бы со стороны некую хворую поясницу, одеяло, а поверх него пышущий жаром холщовый мешочек _ Мы еще некоторое время обсуждали эту неожиданную медицинскую "точку соприкосновения", и я начал "распечатывать" заранее приготовленную обойму вопросов, предварительно подробно рассказав о встрече с Георгием Максимилиановичем. На что Андрей Георгиевич замечает грустно: - Слежка была наглая. Отец страдал застарелой желчнокаменной болезнью и в один из тяжелых приступов оказался в экибастузской больнице. Тут же появились два каких-то залетных хирурга, предложили операцию. Отец отказался, те принялись упорствовать, пока не вмешался главный врач (друг отца) и не потребовал у хирургов документов_ - Андрей Георгиевич, опала вашего батюшки как-то сказалась на его троих детях? Лично вас? - Что значит "сказалась"? - Андрей Георгиевич ласково прикасается к лобику крошечного китайского божка на своем столе. - Опала отца вообще изменила всю мою судьба, чем, впрочем, я очень доволен. Мне вообще необыкновенно во всем везло. Ну хорошо, давайте по порядку. Я был учеником академика Темофеева-Ресовского, ездил к нему на Урал, но в этом направлении мне не дали развиться власти. Мои научные пристрастия сформировались довольно рано - это грань между молекулярной биологией и генетикой. Короче говоря, после вуза я оказался в онкоцентре, который тогда находился в МОНИКе. И снова везение на учителей-ученых_Мне стало очень интересно. Как бы минуя стадию причин возникновения раковых клеток, я сосредоточил свои исследования на их механизме, анатомии роста, инвазии и так далее. То есть в поле моей деятельности попали вопросы, на которые можно было бы ответить экспериментально. В 28 лет у меня вышла монография, в 37 - стал профессором. Как видите, все удалось, хотя меня не выпускали за рубеж. Вообще, и это хорошо. На каком-то этапе жизни ограничения полезны. (Он смеется и вдруг становится каким-то домашним, близким). - Андрей Георгиевич, в ваших воспоминаниях есть глава "Борьба с бериевщиной". Некоторое время назад в Главной военной прокуратуре мне довелось листать 80-томное дело Лаврентия Павловича, затем я изучал книгу его сына Серго Гегечкори. Часто мелькало имя вашего отца_ - Это большой вопрос. Давайте сделаем так: выскажу сжато свое мнение. Я не сторонник Берии, но если мы хотим быть свободными людьми, то не должно быть никакой заданности, предвзятости, никаких посторонних нагромождений. Мы можем судить о деятеле по тому, что он сделал. А сделал Берия немало: убрал патологического палача Ежова, отменил пытки, провел первую амнистию, облегчил страдания заключенных. Далее с моим отцом в самые критические дни войны создал Государственный комитет обороны. А советский атомный проект? Внешняя разведка_ - Дорогой профессор, что значит "если хотим быть свободными людьми"? В недавнем моем интервью с известным писателем Юрием Поляковым последний чуть ли не с нежностью говорил о советском прошлом державы_ - Это бред! Большевики с первых дней революции начали со лжи, фальши_ Все, что происходило потом, прежде всего калечило души людей, потому что приходилось думать одно, а говорить совсем другое. Я сейчас не говорю о великих свершениях и победах - они безусловны. Вы, конечно, спросите: а что сейчас делается?! Да, безобразий много, но "ледниковый период" закончился, возможностей личных проявлений, личной свободы гораздо больше. Я сразу ушел с государственной службы и вплотную занялся наукой. - Андрей Георгиевич, позвольте заметить тяжелый для вас момент: ваш отец напрямую участвовал в этой лжи_ (Маленков с легким раздражением поправляет очки, чувствуется, что этот вопрос, словно тень, преследует его всю жизнь.) - Как раз для меня этот момент не тяжелый. Партократия не приняла отца. О его участии_ Да, он хотел стать физиком, а мать - архитектором. Но они занялись другим, потому что считали это необходимым. Не мы выбираем время. Отец конкретной своей деятельностью пытался смягчить жизнь страны, где это было возможным, хотел перестройки и в итоге отдал себя в жертву, как и многие другие. Я об этом подробно пишу в книге. - Мы беседуем с вами уже третий час, а еще не подошли к главному - о вашей совместной с Георгием Максимилиановичем работе над большой программой "Защита организма человека". Как мне известно, вы продолжаете ее сейчас? - Надо начать вот с чего_ В отличие от многих других деятелей только отец сумел не впасть в отчаяние (иных сразил инфаркт, алкоголизм, тяжелейший стресс), а продолжил нормальную человеческую созидательную жизнь. Он мощно проявил себя как инженер и руководитель, в Усть-Каменогорске, Экибастузе. Он неустанно занимался детьми и внуками, он был поглощен фундаментальными вопросами исторического движения человечества, проблемами пространства и времени, биосферы и ноосферы. А я тогда увлекся исследованиями, посвященными защитным силам организма и предупреждению хронических болезней подводников. Отец предложил взять проблему шире, выходя вообще на людей, работающих в экстремальных ситуациях. Так родилась большая программа "Защита организма человека". Это был наивысший момент моего сближения с моим отцом. Он мне не давал никаких поблажек, только тогда в полной мере я оценил его любимое слово "основательность". Мы собрали прекрасную когорту ученых, специалистов. И настал момент, когда отец позвонил генеральному секретарю ЦК КПСС Юрию Андропову. Тот программе дал добро. Проект начал формироваться как государственный. Со смертью Андропова началось уничтожение не только программы, но и дискредитация ее участников. Благодаря руководителю контрразведки КГБ удалось многое сохранить, скажем уникальную коллекцию симбиотических вирусных штаммов Марины Ворошиловой. Ее муж Михаил Чумаков создал 30 противовирусных вакцин и также подвергся остракизму. Я был у президента Академии наук Александрова и с его помощью была сохранена наша с Дионисием Никитиным разработка - фильтры для подводных лодок, ими и сейчас оснащен наш подводный флот. - Андрей Георгиевич, это ведь уже наши дни. Почему могло такое происходить? Маленков искренне и с великим недоумением пожимает плечами: - Мотивы мне совершенно не понятны. И никогда не были понятны. Потом нашу программу курировал Анатолий Лукьянов, но он не смог ее сохранить. Перейдем к сегодняшнему дню_Я один из инициаторов создания РАЕН, руковожу большой структурой, которая как бы интегрирует всю Академию. Лично занимаюсь гомеостатичной медициной, тесно работаю с хирургами Минобороны. Недавно Управление делами Президента РФ приглашало меня прочитать об этом лекцию_ - Андрей Георгиевич, вы человек верующий, соблюдаете Великий пост. Есть такой слух, что ваш отец в последние годы чуть ли не прислуживал в храме, пел в хоре_ - Это легенда! Отец с почтением относился к вере, а мать его никогда не снимала в своей комнате икону. - И напоследок, если можно, расскажите самый смешной случай из своей жизни. - На памяти два. Первый - когда меня тянули в партию, я сказал начальнику отдела кадров министерства: "У нас двухпартийная система - нерушимый блок коммунистов и беспартийных". На этом закончилась моя карьера заместителя директора одного НИИ. Второй_Я пришел решить важный вопрос к министру медицинской промышленности. Тот часа три рассказывал, как командовал батальоном во время войны. Затем на документе поставил свою сакраментальную резолюцию: "Сделать в установленном порядке". Дело в том, что он, приятный и честнейший человек, хотя и был кандидатом фармацевтических наук, но совершенно ничего не понимал в своей отрасли. Его выдвинули, наверное, "на укрепление", потому что до этого министр неплохо руководил организацией московских прописок. Андрей Георгиевич грустно смотрит, как я весело смеюсь, и только повторяет: "Бред! Полный!" - Здоровый образ жизни - это ваши профессиональные интересы, знаю. Поделитесь секретом, ибо в свои годы вы, дай Бог не сглазить, выглядите отменно. - В детстве я много болел. Сейчас скажу, что у меня ничего не болит - ни сердце, ни позвоночник, ни что-то другое. Иногда бегаю, иногда делаю физзарядку, люблю шахматы, историю_ Допускаю легкое голодание_М-да, возьмем, например, нашу печень_Этот орган особый, он накапливает шлаки за зиму, а тут подходит как раз Великий пост, и печень невольно оздоравливается_Так что никаких секретов нет. Я понял, что секрет здоровья Маленкова лежит где-то в иных, возможно, душевных плоскостях. - Андрей Георгиевич две трети нашей увлекательной беседы останется за "бортом" внимания наших читателей. По сути дела, самые фантастические две трети, где речь идет о вашей структуре по переустройству современного мироздания. - Да, мы конкретно работаем на ХХI, ХХII и ХХIII века, - скромно соглашается Маленков. Беседу вел Владимир ХРИСТОФОРОВ, спец. корр. "МГ". |