Детский врач и терроризм
|
Доктор Леонид Рошаль - известный детский хирург и не менее известный общественный деятель. Его достижения признаны не только российскими медиками, но и зарубежными. Он состоит в правлении Медицинского общества детских хирургов, исполкоме Союза педиатров России и Британской ассоциации детских хирургов. Леонид Михайлович - президент Международного благотворительного фонда помощи детям при катастрофах и войнах, председатель Международного комитета помощи детям при катастрофах и войнах Всемирной ассоциации неотложной помощи и медицины катастроф. Можно было бы еще продолжать этот список. Отмечу только, что совсем недавно, еще до трагедии на "Норд-Осте" профессор Рошаль назначен членом комиссии по правам человека при Президенте РФ.
Наши читатели знакомы с Curriculum vitae Леонида Михайловича по публикации интервью в "МГ" в июне 1998 г. С тех пор список его выездов в горячие точки для оказания помощи детям пополнился Афганистаном (июль 1998 г.), Турцией и Югославией (1999 г.), Индией (2001 г.), снова Афганистаном, Дагестаном (2002 г.). А в октябре этого года произошло чудовищное событие в Москве - захват террористами Театрального центра на Дубровке. Заложниками оказались более 800 человек, пришедших на мюзикл "Норд-Ост". На экранах наших телевизоров мы увидели человека в белом халате, входящего в захваченный центр, выводящего из него детей. Это был доктор Рошаль. Его мартиролог - Я хочу рассказать про врачей, которые оказались захваченными в театральном центре. Об этом я еще никому не говорил. По моим подсчетам, среди заложников было 15 докторов, и не только московских. Были врачи из Краснодара, Ярославля, Минска. Разных совершенно специальностей - анестезиолог, педиатр, кардиолог, офтальмолог, хирург, гинеколог. Из 15 двое погибли. Погиб Олег Аламдарович Магерламов. Ему было 36 лет. Окончил Кубанский медицинский институт. Кандидат медицинских наук. Работал ординатором отделения эндоскопической гинекологии горбольницы № 2 Краснодара. Он азербайджанец. Второй - стоматолог из Подмосковья, Павел Сергеевич Синельников. А еще я хочу говорить о врачах, которых считаю очень мужественными людьми, они выполняли свой долг под дулами автоматов. Когда я пришел в зал и спросил, есть ли среди присутствующих медики, эти люди откликнулись на мою просьбу работать вместе со мной. Прежде всего это Фатима Шакова. Она родилась в городе Баксан, в Кабардино-Балкарии. В 2000 г. окончила Кабардино-Балкарский университет. Прошла интернатуру по хирургии. Сейчас она аспирант НИИ общей патологии в группе по изучению ишемии мозга. Это чисто формальная характеристика доктора. Главное - она очень смелый человек. Отношение к ней террористов было более чем отрицательное. Когда мы сделали операционную в женском туалете и проводили там обработку ранения кисти у террориста вместе с иорданским врачом, рядом стояли другие бандиты и следили за нами. В это время две девочки выпрыгнули из окна мужского туалета, расположенного рядом. Террористы начали стрелять в девчонок. Наши снайперы стали стрелять в ответ. Пули летели над нашими головами. Когда стрельба закончилась, охранники набросились на нас с Фатимой, считая, что мы специально отвлекли их внимание, чтобы дать девочкам убежать. Один даже порывался расстрелять Фатиму. А она была моей связной. Именно ей я передавал лекарства, которые она относила на балкон заложникам. И она же собирала список лекарств, которые были им нужны. Другой доктор, с которым я контактировал в партере зала, был Александр Васильевич Панов. Ему 37 лет. Он подполковник медицинской службы, хирург. Работает в одной из ведомственных поликлиник Москвы. Он выполнял такую же работу, как и Фатима. Мы вместе осматривали больных - хирургических, с подозрением на острый живот. В зале, в партере, сидел Владислав Викторович Пономарев. Ему 34 года, кандидат медицинских наук, заведующий гинекологическим отделением горбольницы № 2 Краснодара, где работал и погибший Олег Магерламов. В 1986-1987 гг. служил в армии, в Грозном. В 1988 г. работал на землетрясении в Ленинакане. Он оказывал в основном помощь тем, кто был на задних рядах. Террористы ранили двух заложников - мужчину через глаз в головной мозг и женщину в грудь и живот. Им надо было оказывать помощь, спускать с балкона. Когда Олег Магерламов и Владислав Пономарев понесли пострадавших вниз, один из террористов начал в них стрелять. Но им все-таки удалось вынести раненых. На "скорой" их увезли в больницу. Потом я узнал, что раненая женщина - детский врач Тамара Михайловна Старкова. У нее в зале погибли муж и дочь. Среди заложников оказалась Мария Александровна Школьникова, профессор, главный детский кардиолог Минздрава России. Очень активный и очень энергичный человек. Она много сделала, чтобы помочь попавшим в беду людям. Как это было - Все-таки как вы оказались среди заложников? - Я ночь просидел у телевизора и к утру понял, что мне надо там быть. Звонил Юрию Михайловичу Лужкову с утра, с 7 часов. Дозвониться не мог, разговаривал с помощниками. Они поняли меня так, будто я хочу приехать и работать, как скорая помощь. Я объяснил им, что хочу пойти к заложникам. Совпало так, что меня предложил и Кобзон. Я приехал. А зашли мы в здание вместе с иорданским доктором, которого требовали захватившие центр, его звали Ахмед Заки. Меня дотошно проверили, осмотрели. Потом я включился в работу. - Расскажите об этом подробнее. - Я опросил практически всех заложников, которые были на балконе. Это около 150-180 человек. Каждый говорил, что ему надо. Кроме того, я сам понимал, что еще потребуется. Чтобы не терять время, полученное помножил на три. Так как внизу по моим подсчетам было около 600 человек. Вот таким образом была сформирована потребность в лекарствах. Когда в 23 часа меня первый раз террористы отпустили и я вернулся в штаб со списком необходимых лекарств, там находился Андрей Петрович Сельцовский - руководитель Комитета здравоохранения. Очень оперативно, буквально за 40 минут, - а в списке было около 60 наименований - подготовили две коробки медикаментов. - А как вообще вы оцениваете организацию медицинской помощи заложникам? Разговоров всяких много было... - Московское здравоохранение, на мой взгляд, оказалось подготовленным. Было освобождено достаточное количество коек. Стояло 348 машин скорой помощи вдоль Волгоградского проспекта, когда начался штурм. Каждая бригада имела две ампулы антидота. - Страшно было? - Нет. Когда работаешь, не страшно. Не думаешь о страхе... Мне два дня тому назад показали пленку, снятую НТВ. Интервью, сначала с Бараевым, потом я вместе с Бараевым. Когда камера уже работала, Бараев сказал, показывая на меня: "Ну и что, что он детский доктор, мы и ему не верим, все они сотрудники спецслужб". Я это недоверие чувствовал все время. Меня то и дело обыскивали. Не на предмет оружия, конечно. Они боялись, что я пронесу фотоаппарат. Ощупывали мой пиджак. Смотрели мой фонендоскоп. Нет ли в дырочке скрытой камеры. Если бы они что-то такое обнаружили, без всяких слов убили бы. Были недовольны моим интервью телевиденью, когда я настаивал на том, что в здании еще есть дети. Они видели, что я доктор и что я хирург. Может быть, поэтому меня не тронули. Только сейчас я понимаю, что все это могло кончиться плохо. - Сколько раз вы ходили к заложникам? - Шесть, кажется. - Оказывали помощь и едой? - Да, конечно. С едой там было плохо. Террористы не разрешили ее передавать. Я просил покормить хотя бы детей. Но и это запретили. Хотя перед зданием стоял целый фургон с завтраками и обедами в целлофановых упаковках. Я сказал, что могу сам подогнать этот фургон. Куда там... Самое трагичное, что не удалось вывести оттуда всех детей. Бараев, командующий захватчиками, обещал их отдать. Мы с ним долго разговаривали на эту тему. Я говорил ему о его детях, о его семье. Потом он пообещал, сказав: "Только не тебе (он меня на "ты" называл), а Международному Красному Кресту". Этот разговор был в два часа ночи. Но он обманул. На следующее утро мне дали только 8 детей. Оставили в заложниках 27. Из них 5 погибли. Это страшно. Подвиг? - На 80-летнем юбилее НИИ педиатрии РАМН один из выступающих назвал вас национальным героем. И в вашем кабинете я вижу диплом "Национального героя России", подписанный известными людьми. Его вы получили до "Норд-Оста" или после? Вы считаете, что совершили подвиг? - Получил после. Но я не считают себя национальным героем. Я работал так, как работал не только здесь. Три раза был в Афганистане. Там летал на вертолетах с красной звездой на борту. Снизу стингеры не знают, что в вертолете находится врач. В Нагорном Карабахе рядом бомба упала... - Это у вас первый опыт общения с террористами? - Да, с террористами первый раз. Хотя два раза в жизни меня арестовывали. В Чечне в первую кампанию. И в Азербайджане, когда были события в Нагорном Карабахе, тогда сутки сидел взаперти. Я хочу, чтобы вы поняли, что для меня это не подвиг. Это нормальное продолжение моей жизни. Даже не понимаю, почему такая реакция. - Как ваши близкие отнеслись к тому, что вы подвергаете свою жизнь опасности? - Я ни с кем из них не советовался. Они все узнали из телевизора. - Откуда у вас храбрость и решительность? Гены? Кто ваши родители? - Да, гены. Я всем обязан родителям. Папа был военным. Все в жизни делал сам. Был очень хороший семьянин. Любил нас, своих детей... Детство пришлось на время войны и после. Пока окончил десятилетку, пришлось поменять восемь школ. Что спросил Президент? - Вы встречались с Путиным. Как все прошло? - Первая встреча с Владимиром Владимировичем состоялась спустя несколько дней после событий. Мне позвонили и сказали, что Президент хочет со мной побеседовать. Встреча была продолжительная, около часа. Обсуждались только вопросы "Норд-Оста". Он интересовался деталями. Внимательно слушал, задавал вопросы. С ним можно разговаривать спокойно, высказывать свое мнение. В конце разговора я сказал: "Знаете, Владимир Владимирович, я давно мечтал с вами поговорить о состоянии здравоохранения". Он спросил меня: "Когда?" Я сказал, что, если можно, недели через две. "21 ноября, вам удобна эта дата?" - задал он вопрос, посоветовавшись со своими помощниками. "Да, конечно". Как я мог сказать что-нибудь другое? Вторая встреча была куда более продолжительной и закончилась в 23 часа. Я рассказал Президенту о своем видении состояния здравоохранения, в первую очередь детского. Не буду пересказывать, читатели "Медицинской газеты" сами имеют достаточно хорошее представление о положении наших дел. - Как, на ваш взгляд, Президент имеет представление о ситуации в здравоохранении? - Думаю, что-то ему было известно, что-то не очень. Мне было приятно услышать в конце разговора, что ему было интересно. Хирург и нехирургические методы лечения - Как врач, не могу не задать такой вопрос. Помню ваше высказывание, что детский хирург должен быть прежде всего педиатром. А теперь слышал, что вы увлекаетесь нехирургическими методами лечения хирургических болезней. Это новое направление в медицине? - Я всегда думаю, каким образом можно избежать операции. Потому что это всегда агрессия. Одним из первых моих научных исследований в этом направлении было консервативное лечение инвагинации кишок. Этот метод вошел в учебники по детской хирургии, он так и называется - метод Рошаля. Когда лет тридцать назад шли дискуссии в отношении эмпием плевры, многие хирурги пошли по пути производства широкой торакотомии. А я со своими коллегами в МОНИКИ разрабатывал консервативные методы дренирования, промывания плевральной полости. И мы получили результаты гораздо лучшие, чем при оперативном вмешательстве. Я с радостью воспринял внедрение в практику эндоскопических методов в ургентной хирургии. Это значительно уменьшает хирургическую агрессию. Это тоже операция, но максимально щадящая. - А как же быть с хирургической активностью, показателем, по которому судят о работе хирурга и всего отделения? Чем этот показатель выше, тем, считается, лучше? А вы уклоняетесь от хирургической активности. - Ну и что! Важно, чтобы человек был жив и здоров. Если гоняться за этим показателем, то получится, что всех подряд надо оперировать. Надо учить молодых хирургов не только "рукоделию", но и клиническому мышлению. Это то, чем наша российская школа выгодно отличается от западной медицины. И это касается не только хирургии. Как диагносты и как клиницисты наши врачи на голову выше западных коллег. Поверьте, я знаю, о чем говорю... Беседу вел Рудольф АРТАМОНОВ. |