Кшиштоф Занусси: "В руках врача встречаются дух и материя"
|
Кшиштоф Занусси - известный польский кинорежиссер. Его фильм "Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем" в 2000 г. получил Гран-при Московского международного кинофестиваля (ММКФ). На нынешний ММКФ режиссер привез "Дополнение" - исправленную и дополненную версию предыдущего фильма. Если в первом случае в центре внимания режиссера была история смерти доктора Берга, то во втором - душевные метания студента-медика Филиппа между божественной и плотской любовью. Врачи часто становились героями фильмов Занусси (упомяну лишь его ранний фильм "Иллюминация", где документально воспроизведен ход операции на мозге).
- Чем вызван ваш столь пристальный интерес к медицине? - Подобно учителям, священникам и художникам, врачи являются людьми, у которых должно быть призвание. Инженер может работать без призвания, может быть ремесленником, а врач нет. Это одна из профессий, с которой художник может легко себя идентифицировать. Мы очень неловко себя чувствуем, если встречаем ремесленника вместо художника. Мы испытываем разочарование, если ремесленником оказывается священник. В нем должен быть какой-то огонь. Этого огня я жду и у врача. Кроме того, в руках врача встречаются дух и материя. Мне эта встреча всегда была интересна. Хороший врач, описывая физическое состояние больного на языке естественных наук, одновременно чувствует, что в человеке есть тайна, связанная с его духом. - Но разве ремесло не является необходимым условием любой профессии? - Ремесло - условие необходимое, но недостаточное. Не мне вам рассказывать, какую большую роль играет в медицине интуиция. Говорят, что пилоты в основном полагаются на показания приборов. Но примерно раз в два года они вынуждены принимать решения, основанные на интуиции. Причем от таких решений зависит жизнь пассажиров. Видимо, в практике врача это происходит чаще... - Насколько автобиографичен главный герой "Дополнения" - студент-медик Филипп? - Я в юности много времени провел в монастырях. Хотя, в отличие от Филиппа, я никогда не собирался стать монахом, у меня там было время продумать многие жизненные проблемы. Долгие годы я мечтал быть врачом, хотя эта мечта всегда казалась несбыточной. Подобно Богу, врач ежедневно способен творить чудеса. Разве это не чудо, когда после приема таблетки перестает болеть голова? Или когда слепой человек прозревает? Такие возможности медицины увлекают. - Какое же это чудо, если ему можно найти рациональное объяснение? - По-моему, большинство чудес может быть объяснено рационально, но субъективно они все равно воспринимаются как чудеса. Если я встречу на улице женщину, законам физики это не будет противоречить. Чудо в том, что эта встреча может стать судьбоносной и я окажусь связан с этой женщиной на всю оставшуюся жизнь. - Умирающий доктор Берг цитирует Чехова ("Ich sterbe" - "Я умираю"). Насколько важны для вас чеховские мотивы? - Чехов - архетип врача, ставшего писателем. Уйдя в литературу, он как будто продолжал то же самое. У него осталось отношение к своим персонажам как к пациентам. Он им сочувствует. Он пытается их понять, хотя понять другого невозможно. Тайна героев чеховских пьес составляет, на мой взгляд, их главную прелесть. Они непредсказуемы, они могут нас удивить. Так и в медицине мы всегда сталкиваемся с неожиданностью. - Доктор Берг является чеховским персонажем? - Нет, он символизирует гедонистическую модель жизни. Он живет удобно, в свое удовольствие. Но в конце жизни он понимает, что его умеренный, культурный, расчетливый эгоизм не оправдался, и чувствует себя банкротом. Агностик Берг цитирует Чехова перед лицом смерти, когда он нашел другое измерение жизни, нашел смысл своей смерти и с ним согласился. - Нашел смысл жизни или смысл смерти? - А разве это не одно и то же? Если человек со смертью примирился, если она для него уже не катастрофа, а просто определенный этап, у него появляется надежда на продолжение существования по ту сторону реальности. В первом фильме есть такой эпизод: ожидая диагноза, доктор Берг зашел в костел и увидел залетевшую туда птицу. Для него это как бы знак свыше. Когда птица улетела, он увидел символ Воскресения. Появилась надежда. В "Дополнении" Филипп вначале тоже боится смерти, а в конце фильма может принять ее без протеста. - В "Дополнении" меня больше всего поразил морг - ячейки в несколько рядов с никелированными дверцами, откуда бесшумно выдвигаются носилки с лежащими на белоснежном белье покойными. Разница с российскими моргами колоссальная. Откуда такое уважение к покойным? - Тут дело, по-видимому, в отношении к этой проблеме родственников и общества в целом. Если бы родственники увидели халатное отношение к телам своих близких, это имело бы колоссальный общественный резонанс. У главного врача такой больницы были бы серьезные неприятности. В Польше за городские больницы отвечают муниципалитеты. Недавно был большой скандал, связанный с тем, что сразу после смерти больных к их родственникам обращались агенты из похоронных бюро. Откуда они брали информацию? Выяснилось, что этих агентов заранее информировали врачи, получая за это неплохие комиссионные. Похороны дорого стоят, и в похоронном бизнесе существует жесткая конкуренция. Сейчас этим вопросом занимается прокуратура, ведь врачебная тайна должна сохраняться и после смерти больного. Такая, казалось бы, мелкая проблема (ведь все равно человека кто-то должен похоронить) вызвала дебаты на национальном уровне, об этом пишут сейчас все польские газеты. Под вопрос ставится доверие к врачу. - Как вы относитесь к неигровому кино? - Как большая литература не может существовать без журналистики, так и игровое кино немыслимо без документального. Иногда я делаю документальные фильмы для телевидения. Они мне всегда интересны. Однажды меня пригласили в жюри фестиваля медицинских фильмов. Меня настолько шокировали некоторые кадры, что вопросы освещения, операторского мастерства, монтажа отошли на второй план. - Чем помимо кинематографа заполнена ваша жизнь? - Я интересуюсь политикой, хотя дал себе слово воздерживаться от активного участия в ней. Часто выступаю с лекциями. - Каковы темы этих лекций? - Например, меня волнует проблема прощения. Можно ли простить того, кто преследовал, предавал, доносил и не покаялся? Для современной посткоммунистической Польши эта проблема весьма актуальна. Но не только для Польши. Возьмите Косово, Ирландию, Израиль, Ливан, Тимор, Руанду... Палачи и жертвы живут рядом. Что делать - забыть, простить? Каким образом найти равновесие и не потерять смысл справедливости? Иногда меня приглашают на медицинские конгрессы. Недавно я читал лекцию по проблеме боли и страдания в искусстве на международном конгрессе анестезиологов в Италии. Когда польские хирургии предложили мне выступить на своем конгрессе, я выбрал тему власти одного человека над телом другого. Тут есть невероятный контраст. Ведь нам неприятно, если чужой человек к нам просто прикоснется, а в случае хирургии мы доверяем другому вторгнуться в свое тело с помощью ножа. - Вы имеете репутацию католического художника, близкого к папскому престолу. После просмотра "Дополнения" один из моих знакомых, много времени проживший в католической стране, оценил ваш фильм о поисках веры молодым человеком как попытку католической церкви найти общий язык с современностью, заговорить с молодежью понятными ей словами. - Я полностью согласен с такой оценкой. Вера должна быть живой, человеку нужно постоянно ее искать, постоянно сомневаться. Конечно, есть такие самоуверенные люди, у которых на все вопросы есть готовый ответ. Я много читаю мистиков, причем не только христианских. Очень интересен мне, например, суфизм - мистическое течение в исламе, оказавшее большое влияние на персидскую поэзию. И в этой литературе всегда есть моменты сомнения, недоверия. К счастью, все не так просто. Догмы в религии очень ограничены и, в отличие от заповедей, касаются абстрактных вещей. Вера мне нужна, чтобы согласиться с миром, который в противном случае был бы невыносимым. Впрочем, согласиться с ним нелегко, даже если Бог есть. - Какой в таком случае вам видится роль художника? - Искусство должно нести людям не только правду и красоту, но и мудрость. Недавно я был членом жюри Боннского кинофестиваля. Посмотрев 18 фильмов за три дня, почувствовал себя страшно усталым. А ведь я ничего не делал - просто сидел и смотрел кино. Причина в том, что я всегда пытаюсь соотнести любое произведение искусства со своим жизненным опытом, найти свой ответ на поставленный художником вопрос. Насколько мое кредо проверяется в заданных другим художником условиях? Где художник отступил от жизненной логики? Это тяжелая работа. Мне она напоминает вакцинацию для выработки иммунитета против болезни. К сожалению, бывают ситуации, из которых нет хорошего выхода. Европейская культура знает об этом со времен Софокла. К сожалению, американская культура, находящаяся до сих пор в детском возрасте, редко об этом вспоминает. Примером может служить "Список Шиндлера" Стивена Спилберга. Режиссер показал Шиндлера как триумфатора, как хитрого ковбоя, спасающего евреев. И он совсем не заметил, что остальных Шиндлер посылал на верную смерть. Он делал выбор и потому страдал до конца своей жизни - это описано в мемуарах его жены. Шиндлер - это трагическая фигура: он спас 400 человек, но скольких отправил в газовые камеры? Верующий человек перекладывает этот выбор на Бога. Иногда это называют голосом его совести. Драма человека в том, что иногда он путает голос Бога со своим собственным. - В качестве примера тяжелого выбора можно было привести армейского врача, сортирующего раненых - одним окажут помощь, а других признают безнадежными и оставят умирать. В этой связи мне хотелось бы спросить об эпизоде вашего последнего фильма, где доктор Берг помог уйти из жизни безнадежно больному музыканту и его матери. Считаете ли вы эвтаназию приемлемой? - С атеистических позиций я не нахожу никаких аргументов против эвтаназии. Если кому-то нравится самоубийство, зачем этому препятствовать? А если перейти на позиции религии, то мы говорим о святости жизни. Убивать людей - это грех. Для человека религиозного эвтаназия, как и любые формы самоубийства, неприемлема. Ведь жизнь - не собственность человека, она принадлежит Богу. В моем фильме доктор Берг из сострадания помог уйти из жизни пианисту и его матери, но, когда дело коснулось его самого, опорожнил заготовленный флакон с морфием и предпочел предоставить решение об уходе из этой жизни уже не себе. - В перестроечные годы журнал "Вопросы философии" опубликовал ваше эссе, где вы отводили Польше роль моста между Россией и Европой... - Я и сейчас так считаю. Многие комплексы в отношении России за эти годы уже изжиты. С другой стороны, и по уровню жизни, и по ментальности Польша находится на полпути между Россией и Западом. Это помогает нам лучше понимать ваши проблемы. Посредническая роль Польши будет возрастать. Вчера вместе с другими гостями кинофестиваля я был приглашен в Кремль на обед и сидел за столом рядом с Путиным. Несмотря на многие разногласия, я солидарен с ним в том, что нужно защищать европейскую цивилизацию от общего врага - исламского фундаментализма. В этом вопросе мне ближе Путин, чем европейские либералы, озабоченные защитой прав террористов. Беседу вел Болеслав ЛИХТЕРМАН, корр. "МГ". Москва. |