Онкоцентр
|
Не так часто в "МГ" появляется эта тематическая страница "Врач и пациент". Сложны, порою очень интимны и сокровенны взаимоотношения между медиками и больными, не всегда безоблачны. Вторгаться в эту хрупкую сферу необходимо с большой деликатностью. Но делать это надо, потому что врач, рассказывая о своих пациентах, делится зачастую только ему присущим мастерством, методами лечения, какими бы ни были они классическими и традиционными. Ведь каждый больной - это целый комплекс индивидуальных черт, капризов, привязанностей.
Сегодня мы, кажется, впервые, даем возможность взглянуть на онкологическое заболевание и на лечащих врачей сугубо глазами пациентки из Пензенской области, приславшей в "МГ" свои сокровенные записи. ...Моим врачом оказался заведующий отделением Пензенского онкоцентра Михаил Кустов, с которым я уже успела познакомиться на приеме. Повезло с соседкой по палате: внешне спокойная, милая женщина Валя ждала своего приговора, как недавно ждала его я. Правда, ее диагноз обещал быть отрицательным, но кто знает, что переживала она на самом деле? Мы быстро подружились, я рассказала ей о своих страхах. Валя заверила, что на операционном столе здесь не умирают. Как и многих, Валю привели в эту больницу домашние беды: начал изменять муж, сын попал в лапы сектантов. Мальчишку она спасла, мужа приструнила, но заплатила за это своим здоровьем. Впоследствии выяснилось, что многих в онкологию привела беда. Одна женщина два года переживала медленное умирание любимого мужа, у другой разбился на мотоцикле внучок, третья разорилась... Двое суток спустя во время обхода Кустов спросил меня: - Ну что, привыкла? - Привыкла! - Тогда завтра на операцию! Внутри меня словно что-то оборвалось. Предстояло найти сиделку на первые трое суток - ухаживать за мной было некому. Мне порекомендовали санитарку Наташу Прыткову - ухаживая за послеоперационными, она, бывает, живет в больнице сутками. До операции я совсем не знала ее, зато потом сто раз поблагодарила судьбу, пославшую мне в нянечки именно Наташу. ...А пока мне что-то укололи, и вот уж воистину не осталось ни печали, ни воздыхания. Не ощущая ни беспокойства, ни боли, я подчинялась медикам, готовившим операцию. В следующее мгновение я услышала голоса: - Просыпайтесь, операция закончена! Три последующих дня прожила на обезболивающих и со льдом на животе, который заботливо меняла Наташа. Частенько заходил Кустов, довольно посмеивался над моими прежними страхами. - Но имей в виду: операция - это еще не все, - повторял он в который раз. - Проблемы решаются по мере их поступления, - отвечала я любимым афоризмом и осторожно спросила: - Ну хоть не зря все это было? - Не зря! - серьезно и уверенно ответил мой врач. Первый шок прошел, операция, которой я боялась, как огня, миновала благополучно. А вместе с тем возобновился и интерес к окружающему, в первую очередь к месту, в которое я попала. Вспомнилась громадная картотека в регистратуре. Сколько нас, с перевернутыми в одночасье судьбами! Статистику удалось узнать только по своему, гинекологическому отделению. Здесь на учете по области стоит сейчас без малого 4 тыс. женщин. Онкозаболеваний по гинекологии в основном три вида. Большинству делают операцию, убирая сразу всю половую систему, по которой раковые клетки могут скорее всего распространиться. Затем, в зависимости от вида и стадии заболевания, женщину или отпускают домой, или направляют на облучение или химиотерапию. К молодым и не рожавшим относятся более бережно, хотя с большим риском. Существует также статистика выживаемости, опять же по градациям, в зависимости от заболевания и стадии болезни. Самое важное и трудное - прожить первый послеоперационный год. В среднем в этот роковой год умирают 27% заболевших, но на начальных стадиях - меньше. А есть виды рака, при которых на четвертой стадии гаснет на первом году до 80% прооперированных. Вот почему медики так настаивают на профосмотрах: чем раньше обнаружилась болезнь, тем больше шансов выжить. Ну а если выдержишь, сбережешься пять лет, то, как сказала одна медсестра, умрешь в старости от другой болезни. Дело в том, что хотя рак, к несчастью, стремительно молодеет, он остается болезнью пожилых людей. А это значит, что каждая операция осложнена какими-то попутными заболеваниями. Да и сами по себе вмешательства очень сложны, операционное поле составляет сантиметры с десятками миллиметровых сосудов, и нельзя повредить никакой... Впрочем, Кустов считается одним из лучших хирургов онкоцентра, а это учреждение - одним из лучших в Поволжье, как по оснащенности, так и по мастерству врачей. Все заведующие отделениями прошли обучение в Москве и Петербурге, из Московского НИИ онкологии им. П.А.Герцена в Пензу приезжают преподаватели с циклами лекций. Неудивительно, что уровень операций, лучевой и химиотерапии считается у нас одним из самых высоких в стране, и в Пензу едут спасаться из соседних областей и республик. К тому же онкоцентр, подобный нашему, кроме двух столиц, есть пока только в Волгограде. Наш был построен в 1994 г. До того онкологическая больница ютилась в небольшом двухэтажном здании и не была оборудована для лучевой терапии. Долечиваться после операции приходилось ездить в Москву, а это мог позволить себе не всякий. В 1992 г. появился пансионат - пензенские больные смогли лечиться амбулаторно или в условиях дневного стационара, их родственникам больше не пришлось ночевать на вокзале. Я спросила Кустова, почему теперь медики так откровенны с онкобольными. И услышала неожиданное: - Рак никогда не был абсолютно смертельной болезнью. Но считалось именно так, поскольку правда о заболевании вскрывалась только после смерти пациента. Отсюда и ужас. А ведь на самом деле надо просто вовремя лечиться. До сих пор рак остается как бы сезонной болезнью. Вот, началось лето - и отделение пустеет. Больные, которых надо немедленно оперировать, занимаются огородами под палящим солнцем, что им абсолютно противопоказано, и те, у кого сегодня начальная или первая стадия, придут осенью уже со второй или третьей. Кроме того, возникает очередь на койку, и люди снова, уже не по своей вине, будут терять драгоценное время... ...А пока я ехала домой "на побывку". Через неделю мне предстояло вернуться в радиологию - в"бункер", как называют в нашем больном народе это приземистое двухэтажное здание с решетками на узких окнах. Я уже не чувствовала ужаса перед своей болезнью. Помогли и беседа с Кустовым, и сама обстановка этажа, смиренное мужество окружавших меня женщин. Несмотря на жестокую статистику, каждая верила, что она выживет. И вот я очутилась в начале длинного прохладного коридора, никогда не видевшего солнца. В палате, куда меня определили, спешно собиралась домой какая-то женщина. Спешка была неудивительной - давили потолок, стены, узкие окна почти под самым потолком. На следующее утро я познакомилась со своим лечащим врачом Александром Зиновьевым. Им оказался улыбчивый молодой человек, развеявший мои страхи. Мне предстояло облучаться ровно месяц и по облегченной программе. ... Лечили здесь, как и в гинекологии, одинаково и богатых, и бедных. После наезда родственников многие щедро делились продуктами с теми, кто никого не ждал и жил только на больничном. Ожоги и другие неприятности интимного характера начинались у большинства женщин после первых же облучений. К концу лечения таяли и терпение, и физические силы. Обострялись "родные" болезни. В какой-то мере все это сглаживалось участием медперсонала. В "бункере" мы общались преимущественно с дежурными медсестрами. Процедурная сестра О.Соколова, дежурные сестры Н.Клейменова, Т.Соколова, М.Киселева, нянечки - все, как могли, скрашивали нашу жизнь, потакали маленьким слабостям и говорили, говорили при каждом удобном случае, что рак - это еще не приговор. Просто жизнь теперь будет несколько другая: нельзя на солнце, нельзя в горячую баню, нельзя грелку. Но главное - нельзя жить в ожидании смерти. Надо просто жить и радоваться каждому дню, и при этом строго следить за собой, выполнять предписания врачей. Правда, не все зависит от самого больного. Через палату от меня лежала женщина с метастазами, возникшими после того, как разбился на мотоцикле ее сын. До этого она два года чувствовала себя прекрасно и даже вернулась к работе. Да и вообще, рак непредсказуем. На облучения ходила молоденькая женщина с метастазами. Очаг болезни, сколько ни искали, у нее найти не сумели... Но зато рассказывали подлинные истории о живых и практически здоровых с огромными метастазами в животе - практически на последней стадии рака. Я лично знала женщину, которую "списали" с первой группой и невнятным от жалости пожеланием здоровья еще пять лет назад. И все эти пять лет она жила, как обычная крестьянка, жарилась под солнцем на огороде, держала скотину, пастушила, таскала на себе издалека воду для хозяйства, ходила в лес по грибы... В общей сложности она прожила с раком 20 лет. Но не о надежде я думала в те дни. Близость смерти сделала меня другим человеком. Всю жизнь я гнала время, жила от события к событию, лишь изредка ощущая себя самое в их потоке. Теперь гнать было некуда, и каждый миг бытия приобрел огромную самостоятельную ценность. ...А между тем мне становилось все хуже, настал день, когда я не смогла выйти к птицам и небу. У меня перестали расти волосы, я перестала сны, а однажды промучилась от ожогов целую ночь напролет. Последствия завершающих сеансов облучения казались невыносимыми, мне всерьез захотелось отказаться от них и бежать. Но это оказалось невозможным, я чувствовала, что самовольный отказ от лечения означал отказ от группы инвалидности. Кроме того, я помнила свою клятву вынести все. "Отходняк" от радиации оказался покруче самого поганого похмелья. Ожоги, язвы на слизистой, совершенно расстроенный кишечник, и так далее, и так далее, и как результат - расходы на лекарства, а ко всему еще страшная слабость. У кого-то все это проходит через два месяца, у кого-то - через полгода. Почти все забиваются в свои родные углы и не имеют сил даже для прогулок. Но потом вернулись сны, начали расти волосы, и однажды, несмотря на головную боль, меня потянуло к бумаге. Самое страшное не состоялось: я не утратила способности писать. Постепенно приходит в норму и все остальное. На соседней улице живут две женщины, перенесшие мою болезнь, одна - шесть лет назад, другая - уже десять. Живут и больные с другими видами рака. Может быть, повезет и мне. Я очень на это надеюсь... А сейчас спешу сказать самые теплые слова благодарности докторам, их помощникам, которые были с моей бедой рядом и делали все, чтобы ее отвести. Ольга СУРСКАЯ. Пензенская область. |