Экстренный психолог - штучная работа

Сколько времени прошло с момента трагедии в театральном центре на Дубровке, а она не забывается и не забудется никогда. Тогда вместе со спасателями в числе первых на место захвата заложников - зрителей мюзикла "Норд-Ост" прибыли и психологи, чтобы помочь людям успокоиться, снять сильнейший стресс. Каждый раз, когда где-то случается ЧП, сотрудники Центра экстренной психологической помощи Министерства по чрезвычайным ситуациями России оказываются там в нужное время. Уже несколько лет возглавляет центр кандидат ??? наук Ю. Шойгу. Юлия Сергеевна окончила факультет психологии Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова. Ее специализацией стала психология катастроф. Хотя она молодой специалист, обращаются к ней за помощью и советом часто. Сегодня мы беседуем об особенностях, специфике возглавляемой ею службы.

- У многих, наверное, возникает следующий вопрос. Среди психиатров и психотерапевтов много людей, владеющих методами, по которым вы работаете. Для чего же тогда создана ваша структура?

- Наш центр появился четыре года назад на базе Всероссийского центра экстренной и радиационной медицины. С января 2004 г. мы стали самостоятельными. А решаем три основные задачи в интересах именно профессионалов - специалистов системы МЧС России.

Первая - это система психологической диагностики, начиная с профотбора и заканчивая оценкой степени профессиональной готовности.

Вторая - психологическая подготовка разных специалистов - спасателей, психологов, медиков. Словом, всех тех, кому приходится так или иначе работать в чрезвычайных ситуациях и сталкиваться с людьми, которые пострадали.

Третья - реабилитация работающих непосредственно у нас.

- Касаются ли ваши действия тех, кто пострадал?

- Безусловно. Наша работа - это сложная профессиональная технология, штучная, помощь оказываем в ситуации, происходящей не постоянно, а единожды. Мы используем научные методы и научные подходы, которые признаны в современной психологической науке. Это и арттерапия, и лингвистическое программирование, и телесное ориентирование, и краткосрочная терапия. Все зависит от индивидуальных особенностей человека, которому оказывается помощь, от того, как это происходит. Даже самые незначительные детали играют большую роль. Так, мы любую ситуацию можем охарактеризовать как уже завершившуюся или еще длящуюся. Если произошла авиакатастрофа, результат ее ясен - люди погибли или пострадали. Мы считаем, что ситуация завершилась. Если говорим о том, что она длится, это означает, например, что захват заложников продолжается или идут поисковые работы в связи с пропавшим самолетом. Мы еще не знаем, выжил кто-нибудь или нет, каковы последствия. В зависимости от всего этого психолог выстраивает стратегию своей работы.

- Люди по-разному ведут себя в тяжелой ситуации. Как вы учитываете это?

- Сейчас много говорят о первичных и вторичных жертвах. Мы выделяем пять основных категорий и в зависимости от этого используем стратегию помощи.

Первая категория - жертвы, которые пострадали физически или материально.

Вторая - это те люди, у кого пострадали родственники, кто потерял имущество.

Третья категория - соседи. С психологической точки зрения в данном случае помощь не оказывается. Считается, раз беда прошла стороной, прямо не коснулась, люди в нашей помощи не нуждаются, вроде бы сами реабилитируются. А жизнь доказывает, что на самом деле у этой категории достаточно тяжелые психологические последствия. Беда прошла рядом, меня не зацепила, но ведь могла быть...

Это оставляет очень серьезные, глубокие следы. Практически у любого бывает такое состояние, даже если нет кризисной ситуации: "Если бы я вышел на 5 минут раньше или позже...", "Если бы опоздал на автобус или самолет, на работу..." Представляете, что творится с людьми, рядом с которыми взорвали дом? Последствия могут быть самыми серьезными, и, если они обращаются к нам, к этому надо относиться очень внимательно.

Четвертая категория - свидетели или просто зеваки. У них, как правило, серьезных психологических проблем не возникает. Единственное, чем опасна эта категория, - среди зевак часто зарождаются массовые реакции (истерика, паника), они способствуют нагнетанию всеобщей негативной атмосферы.

Есть и пятая категория пострадавших. Это те, кого мы называем вторичными жертвами. Они получили свою долю психологических проблем и психологических драматизаций, посмотрев телевизор, послушав новости. В качестве примера скажу о нескольких моих знакомых семьях, которые после событий на Дубровке сами не ходят на развлекательные мероприятия и не пускают на них детей. Многие люди сегодня, если в помещение, кинотеатр или кафе входит женщина явно восточной внешности и в платке, подсознательно настораживаются, тревожатся. Зачастую меры предосторожности превышают допустимые пределы, начинают мешать человеку жить. Понятно, что надо быть бдительными, но нельзя лишать себя возможности вести обычную жизнь, это неправильно.

В зависимости от того, к какой категории относится пострадавший, выстраивается стратегия психолога.

- Случилась беда. Ваши специалисты узнают о ней, они должны решить, надо ли им быть на месте, сколько нужно там людей, с каким оборудованием. Как организуют эту работу в центре?

- Наши специалисты обязательно выезжают на место чрезвычайной ситуации. Доставить пострадавших к нам сложно - ведь не все события происходят в Москве, чрезвычайные ситуации случаются по всей стране. Есть график дежурств. Мы постоянно на связи. Я, например, с телефоном никогда не расстаюсь - ни днем, ни ночью. Это правильно, поскольку такая работа является образом жизни. Дежурный специалист должен вовремя прибыть к месту сбора. У нас всегда наготове рюкзак. Отправка происходит по-разному, основной ориентир - как вылетают наши спасатели.

Одно дело, когда после землетрясения жертв и серьезных разрушений нет, и совсем другое, когда после землетрясения в Углегорске на Сахалине люди были напуганы, требовалось наше присутствие. Туда вылетела большая группа психологов экстренной помощи.

Всегда тяжело при авиакатастрофах. На месте собираются родные и близкие. Одно из мероприятий - опознание погибших, а если тела изуродованы, если был пожар? Опознание - это обязательный акт. В этот момент наши специалисты могут помочь людям, находящимся в сильнейшем стрессе, вспомнить детали одежды, физические и иные особенности пострадавших близких. Важно, чтобы кто-то просто был рядом. Психологи должны настроить человека, чтобы он был готов к тому, как это будет происходить. Некоторые говорят: "Мне помощь не нужна, я сделаю это сам", но большинству людей в такой момент требуется наша поддержка.

- Из всех чрезвычайных ситуаций какая для службы оказалась наиболее сложной?

- Они все тяжелые, но по-разному. Ситуацию с затонувшей атомной подлодкой "Курск" осложняли средства массовой информации - не было четких данных, и ходило много слухов и домыслов. Это хорошо на определенных этапах, при обсуждении причин, их анализе. Когда проходит время, тогда важны разные версии и позиции. А в острой ситуации нужна достоверная информация. Как помните, людей несколько недель, по сути, держали в неизвестности: живы или погибли, будут доставать или нет. Представьте состояние тех, у кого близкие в беде. Ситуация с захватом заложников на мюзикле "Норд-Ост" осложнялась тем, что никто не знал, сколько она продлится и чем закончится. Это тот фактор, который затруднял нашу работу.

- Скольким в те дни вы оказали помощь?

- В штабе их было более 400. Это в основном родственники. Чуть более двух с половиной суток мы работали и днем, и ночью.

- Юлия Сергеевна, из тех методов, которые вы используете, какой наиболее эффективный или часто избираемый?

- Все зависит от человека, нуждающегося в помощи. Та же арттерапия может помочь, прежде всего детям. Термин этот родился в терапии от искусства. Суть его в том, что психологическая коррекция ведется с помощью рисунка. Так, маленькие дети не могут рассказать о своих переживаниях, но на рисунке показывают их достаточно ярко. Я очень долго хранила два рисунка, сделанные ребенком, пережившим землетрясение. Первый, когда он боялся, и второй, когда страх прошел. Мы с ним поговорили, обсудили ситуацию, и на втором рисунке эффект был виден сразу. Изменилось и поведение ребенка. Наша работа сродни врачебной, и ведем ее мы в соответствии с личными особенностями пострадавшего. Каким бы замечательным метод ни был, но если он не походит человеку, то и не срабатывает. Если работаем с мужчиной, да еще военным, скорее поможет рациональная терапия, чем образная. Заставьте майора или полковника, много лет прослужившего в армии, нарисовать свой страх. Он даже не поймет, о чем его просят. А на уровне интеллекта разговор с ним подойдет, человек все поймет.

- Есть ли на местах в системе МЧС подобные специалисты, которые делают ту же работу, что и вы?

- В связи с присоединением к МЧС государственной противопожарной службы идет активное преобразование и в психологической службе. В регионах создаются центры, подобные нашему. На местном, территориальном уровне они будут обеспечивать оказание помощи. Но проблема кадров стоит довольно остро.

- Те, кто трудится в МЧС, испытывают тяжелые стрессы. Работают ли с ними психологи?

- Конечно, я это уже говорила. У нас только сейчас появляется возможность по-настоящему им помогать. Правда, очень часто человек отказывается от "руки дружбы" - ну как это мужчина-спасатель, и вдруг демонстрирует свою слабость? У нас открыт реабилитационный центр "Спасатель". Там работают психотерапевты, есть кабинет психоэмоциональной разгрузки. Люди проходят медицинскую и психологическую реабилитацию. Мы осуществляем организационно-методическое руководство. В новом здании, куда вскоре переедем, будут комнаты для групповой психокоррекции, индивидуального приема, использования психофизиологических методов. Мы выходим на тот этап, когда помощь должна быть более качественной и эффективной.

- Сами сотрудники центра нуждаются в реабилитации?

- Да. Такая помощь существует, но, конечно, далеко не все в ней нуждаются. Немало зависит от того, насколько человек готов к этой работе, для чего он пришел в нашу специальность. Многие в жизни пережили серьезную трагедию, кто-то стремится компенсировать это данным образом, кто-то пытается попасть в сложную ситуацию и прожить ее заново. У таких людей, как правило, высок риск появления проблем. На них больше обращаешь внимание. Вообще говорят, что профессия психолога имеет свою специфику - в нее приходят, чтобы решать свои проблемы. Во всяком случае, многие.

- Взаимодействуете ли вы с другими странами? Ведь где-то уже накоплен опыт, а у вас есть свой, которым можно поделиться.

- Сейчас, наверное, настал тот этап в психологии вообще и в психологии катастроф, в частности, когда процесс обмена опытом с международными организациями стал активным. Проводится много семинаров и конференций, особенно после событий 11 сентября в США. Есть программы ООН, ряд совместных фондов работает по таким программам и реализует их. Отечественная психология экстренной помощи, уж так сложилось, действует менее масштабно, но более квалифицированно. У нас психологи вычленяют людей, для которых такая помощь является обязательной и первоочередной. Если говорить об аналогичном зарубежном опыте, то там, как правило, хорошо развита волонтерская работа, идет обучение огромного числа неспециалистов. Естественно, это менее эффективно, но они владеют несколькими приемами, используют их, оказывая помощь тотально - всем. Это то, чего нам не хватает.

- Ясно, что врачам и психологам необходимо объединяться, чтобы совместными усилиями решать актуальные проблемы, ведь катастрофы, теракты, наводнения в последние годы буквально сотрясают общество.

- В системе здравоохранения и образования имеются замечательные специалисты, у них есть опыт, базы, на которых можно работать. Сегодня проблема в том, как всем нам наладить механизм взаимодействия. Необходимо, чтобы каждый человек, попавший в стрессовую ситуацию, знал, куда ему обратиться, даже после того, как кризис миновал.

- Простите, вы еще не устали от нагрузок?..

- Поначалу, когда только начинаешь работать в новой области, все кажется необходимым, интересным. От отрицательных эмоций никто не застрахован. Всем, кто хочет у нас работать, я говорю, чтобы они хорошо подумали, потому что к нам легче прийти, чем потом уйти. Знаю это, поскольку поддерживаю отношения с теми, кто по той или иной причине не выдержал нашу специфику. Практически все они говорят, что до сих пор, если слышат по телевидению или узнают из других СМИ о чрезвычайной ситуации, хотят сразу собраться и поехать на место. Работа сложная, эмоционально насыщенная, но тем не менее интересная и нужная. Иногда устаешь, как от любого другого дела, но для этого и существует отпуск.

Беседу вела Валентина ЗАЙЦЕВА.