Алексей Дойников: Я тридцать лет лечил зубы членам политбюро
Этот человек, который недавно отметил свое 85-летие, по праву считается легендой российской стоматологии. Алексей Дойников в конце 40-х годов стал первым главным стоматологом Минздрава СССР, более 30 лет руководил оказанием стоматологической помощи в 4-м Главном управлении Минздрава СССР, лечил зубы всем руководителям страны - от Сталина до Горбачева, организовал и в течение 28 лет возглавлял кафедру факультетской ортопедической стоматологии Московского медицинского стоматологического института (ныне МГМСУ). Сегодня, помимо работы на кафедре, профессор Дойников несет массу общественных нагрузок - председатель комиссии по аттестации зубных техников, председатель конфликтной комиссии по лечению в Москве, председатель Комитета по новой стоматологической технике Минздрава России - эту должность он занимает уже 52 года! А еще он почетный член обществ стоматологов США, Германии, Болгарии... Старейшина цеха, профессор Дойников знает по имени-отчеству большинство своих московских коллег.
- Алексей Иванович, поделитесь опытом - как вам удалось стать главным стоматологом страны, не достигнув 30-летнего возраста?
- Я родился в Башкирии, там же окончил среднюю школу. Любил мастерить из дерева и в 7-м классе на уроках труда сделал канцелярский стол на точеных ножках с семью выдвижными ящиками. Мое изделие попало на областную выставку школьных уроков труда в Уфе, получило там серебряную медаль. И вот перед окончанием школы в гости приехал мой дядя - Григорий Семенович Москалев, декан хирургического факультета Центрального института усовершенствования врачей. Видя мои успехи, он сказал: "Забираю тебя в Москву, будешь учиться дальше". После 9-летки поступил в московскую зубоврачебную школу. Окончил ее в 1938 г. с отличием и воспользовался правом поступить в институт без экзаменов. С тех пор моя судьба связана с Московским медицинским стоматологическим институтом. До сих пор с благодарностью вспоминаю своих учителей - профессоров Александра Ивановича Евдокимова и Бориса Николаевича Бынина, которых я знал еще по зубоврачебной школе. А потом я работал лаборантом в стационаре хирургической стоматологии, возглавляемом профессором Евдокимовым, и был там на хорошем счету.
- Я слышал, что весь ваш выпуск ушел на фронт.
- Да, но воевать мне пришлось недолго, получил серьезное ранение и был отправлен на долечивание на родину - в Башкирию. Но отлеживаться - это не в моих правилах, я начал проявлять активность, интересоваться организацией здравоохранения, и меня назначили начальником райздравотдела. Но ректор ММСИ профессор Евдокимов хотел, чтобы я продолжил обучение в аспирантуре и в 1945 г. добился моего перевода в Москву.
В сентябре 1945 г. я поступил в аспирантуру на кафедру ортопедической стоматологии. В 1947 г. профессор Евдокимов рекомендовал меня на работу в Министерство здравоохранения СССР, в отдел стоматологической помощи. Я стал не только начальником отдела, но и первым главным стоматологом Минздрава СССР, работал в этой должности до 1956 г.
- А членов политбюро вы когда начали лечить?
- В 1952 г. началась кампания против врачей-вредителей, многие известные специалисты, лечившие Сталина и его окружение, оказались за решеткой. И кремлевский стоматолог Максим Савельевич Липец не выдержал напряжения, заболел, у него появился тремор рук. Он не мог больше работать, и в конце 1952 г. тогдашний министр здравоохранения СССР Мария Дмитриевна Ковригина стала меня настойчиво убеждать перейти на работу в Лечебно-санитарное управление Кремля. Я долго сопротивлялся, и Ковригина в сердцах продиктовала приказ о моем назначении заведующим отделением стоматологической поликлиники в Магадане. Рассказал об этом жене, и мы уже были готовы туда отправляться. И вот в час ночи приехала большая черная машина. Спрашиваю, брать ли с собой алюминиевую посуду. Сопровождающий слегка улыбнулся: пока, мол, не надо.
Поехали не в Магадан, а в Кремль. В полтретьего ночи пришел пациент, в котором я сразу узнал Кагановича. Увидев молодого врача, он сказал: "Я вам не доверяю. Впрочем... У моей супруги тоже болят зубы. Если вылечите ее, то я вас снова вызову". Жена, видимо, лечением осталась довольна... А у самого Кагановича была очень тяжелая ситуация: под шестью коронками внизу зубы были полностью разрушены. Сначала я решил, что коронки у него из "рабоче-крестьянского" материала - стали, и очень этому удивился. Но обычный бор их не брал, и тогда пациент спросил: "Вы когда-нибудь с платиной работали?" - "Нет". - "Я так и знал!". С зубами Кагановича мне пришлось изрядно повозиться. Это было моим "боевым крещением" на новой работе, после чего в начале 1953 г. я был назначен главным стоматологом Лечебно-санитарного (впоследствии 4-го главного) управления Минздрава СССР и оставался на этой должности до 1984 г. Оказывал помощь всем членам политбюро и лидерам тогдашних стран народной демократии. Лечил Мао Цзэдуна, Ким Ир Сена, Хо Ши Мина, Иосипа Броз Тито.
- Что вы думаете о сегодняшнем состоянии вашей специальности?
- С одной стороны, нынешние стоматологи работают на технике и с материалами, которые нам и не снились, а с другой - социально-экономические катаклизмы последних лет отрицательно сказались и на стоматологии. Ухудшилась помощь детям, закрыты стоматологические кабинеты в школах, не на уровне оказание помощи пенсионерам, сельскому населению. Сократилась государственная сеть стоматологических учреждений, а частные кабинеты доступны далеко не всем. К тому же частнопрактикующий специалист не отвечает за полную санацию, не занимается профилактикой. Я сейчас работаю в призывной комиссии и знаю, что многие молодые люди не пригодны для службы в армии из-за недоразвития челюстей, дефектов мягкого и твердого нёба, лица, зубного ряда. Полость рта у них не санирована, много невылеченных зубов... У меня нет никакой ностальгии по прошлому, но профилактическое направление советского здравоохранения забыто.
- Вы известны и как автор знаменитого зубного порошка "Особый"...
- И не только его. У меня 37 авторских свидетельств, многие из них внедрены в серийное производство. Я предложил оригинальный коронкосниматель, три сплава из золота для изготовления зубных протезов, высокопрочный гипс, ложки для снятия слепков с челюстей. К изобретению коронкоснимателя, например, меня подтолкнули мучения с платиновыми коронками Кагановича, каждую из которых мне приходилось распиливать в течение 30 минут. А предложенный мной коронкосниматель с зазубриной позволяет поддевать коронку под край и разрезать ее за 10 секунд. Вроде бы пустяк, но такие коронкосниматели до сих пор выпускают по 10 тыс. штук в год.
- Вы участвовали в экспертизе останков семьи Николая II, найденных под Екатеринбургом. Расскажите об этом.
- Несмотря на многомесячные генетические экспертизы в Великобритании, США и России, сомнения у некоторых специалистов оставались - принадлежит ли один из черепов Николаю II. Дело в том, что в 4-м зубе этого черепа стоял платиновый штифт, которые во времена Николая не делали ни в России, ни за рубежом.
Сделаю маленькое отступление. В 1952 г. я был в Свердловске, читал курс лекций в местном мединституте и принимал госэкзамены. И вот одна из студенток сказала, что ее дедушка, земский врач, присутствовал при расстреле Николая II. Приглашала в гости, обещала с ним познакомить. А я тогда уже начал работать в Кремле и знал, что за мной следят. Но любопытство перевесило, и я пошел к ним в гости. Этот человек рассказал мне все подробности страшной расправы. Оказалось, что когда трупы везли в лес, чтобы сбросить их в заброшенную шахту, Алексей начал подавать признаки жизни. Его добили и бросили с моста в реку. Но и остальных до шахты не довезли - машина застряла, и их закопали возле дороги.
А в 1954 г. я был в Грузии, и главный стоматолог республики Аполлон Павлович Урушадзе, который был лечащим врачом Николая II, рассказал мне, как делал платиновый штифт императору. Так что я знал причины двух важнейших фактов - отсутствия останков Алексея в общем захоронении и наличия платинового штифта в одном из черепов. Позже документы об имплантации платинового штифта императору удалось найти в архивах. Наша экспертиза найденных в захоронении челюстей дала однозначный ответ - они принадлежат Николаю II, его дочерям, фрейлине, камердинеру и доктору Боткину. Мы в этом уверены на все сто процентов.
- Как у вас складывались отношения с высокопоставленными пациентами?
- Теперь стало очень модным понятие "медицинские услуги". Мне оно категорически не нравится, ведь врач оказывает не услуги, а помощь, и мои пациенты это понимали. Я был их подчиненным, но никто меня слугой не считал.
Очень большая команда руководителей страны прошла через мои руки за 30 лет - от Сталина до Горбачева. Все они, конечно, люди разные. Не буду говорить о политике, но с точки зрения культуры общения с врачом я бы на первое место поставил Молотова. Он никогда не вмешивался в процесс лечения и не указывал врачу, как и чем его надо лечить. Говорил: "Делайте всё, что нужно". А вот Подгорный и Гришин пытались диктовать, как их лечить, и моей задачей было убедить их не делать то, что противопоказано.
Просить что-то у них нам строжайше запрещалось, не поощрялись и разговоры на не связанные с медициной темы. Но порой удержаться от личных разговоров не удавалось. Необычайно интересной собеседницей была Фурцева. Она хорошо знала искусство, была блестящим организатором, имела прекрасную библиотеку. Мне от нее в подарок досталось одно из первых изданий "Евгения Онегина". Косыгин запомнился мне как человек чрезвычайно деловой, самый умный из членов политбюро. Хотя я ни разу не видел на его лице улыбки, он никогда не повышал голоса и не задавал тон в лечении. Вылечить зубы в максимально короткие сроки, но не в ущерб качеству - вот все, что он просил.
Непростым и очень требовательным пациентом был Брежнев. В памяти народа он остался анекдотической фигурой, но я знал его и с другой стороны. Не раз он вызывал меня для лечения на свою крымскую дачу. И вот представьте такую картину - три часа ночи, открытая веранда, море, начинается рассвет, а Брежнев читает наизусть всего Есенина. Лучшего исполнения стихов Есенина я не слышал!
- В последние годы жизни у Брежнева была очень плохая дикция, и в народе ходила молва, что это из-за вставной челюсти...
- Зубы здесь были совсем не при чем, частичный паралич языка у него наступил после микроинсульта. Кроме того, у Брежнева была патология дыхательной системы, поэтому он говорил с опаской, берег здоровье. А съемных протезов ему никогда не ставили, он имел свои зубы. Мы пробовали переделывать ему шесть коронок переднего ряда, приглашали консультантов из Германии, но их коронками из новомодной тогда металлокерамики он остался недоволен - "мешают своей толщиной". Тогда решили поставить керамические коронки, повторив по форме давно сделанные из пластмассы, и к ним Брежнев с большим трудом стал привыкать.
- Кто еще из пациентов вам запомнился?
- Конечно, Сталин... В последние годы жизни у него было на верхней челюсти всего три зуба и стоял съемный протез "ночного типа", а на нижней - передние 6 зубов и бюгельный протез.
Очень аккуратным пациентом был Жуков. Он не боялся боли. Я удалял ему зуб, когда он был прикован к постели, и предложил сделать обезболивание. Маршал только рукой махнул: "Не надо никакого обезболивания, рви так!"
Запомнился разговор с другим моим пациентом - Шепиловым, к которому навеки прилипло "примкнувший к ним". Уже после его отставки я встретил его на улице Горького, и мы разговорились. Узнав, что основное мое рабочее место в институте, он сказал: "Молодец, держись за институт, ведь 4-е управление - дело временное". Так оно и вышло...
Беседу вел Федор СМИРНОВ.