Невротический сурдомутизм?

Это произошло почти 50 лет назад, когда я работал заведующим 15-коечной сельской участковой больницей в Гродненской области в Белоруссии - в деревне с громким названием Дворец. По иронии судьбы до меня этой больницей заведовал врач по фамилии Царь, человек довольно безалаберный, значительно больше времени уделявший водке, чем больным. Когда очередная комиссия докладывала о его прегрешениях, заведующий облздравотделом в сердцах воскликнул:

- Кто же там безобразничает, в этом Дворце?

- Царь!

- Я с вами не шутки шучу, а серьезно спрашиваю!

- А я серьезно отвечаю - во Дворце работает Царь, он заведует больницей.

Через 5-6 месяцев я уже полностью адаптировался к работе в деревне, к тому, что у детей и у взрослых надо самостоятельно решать вопросы и диагностики, и скорой и неотложной помощи, и текущего лечения, и диспансеризации, и профилактики. Я перестал подозревать у каждого пациента рак, туберкулез, хронический сепсис, ревматизм и другие тяжелые болезни. Начал понимать, что подавляющее число получающих лечение амбулаторно - это пациенты с чисто невротическими расстройствами, ОРЗ и другими легко протекающими заболеваниями, не требующими ни сложных обследований, ни консультации разных специалистов, ни дорогостоящих лекарств. Более того, я старался (не очень успешно) приучить жителей доставлять больных на обследование в стационар, а не вызывать меня за 7-10 км на дом - поездка на "персональной кобыле" (у меня в штате был даже конюх) занимает полдня и все равно в серьезных случаях заканчивается госпитализацией.

Поэтому я был крайне раздосадован и беззвучно чертыхался, когда меня в 2 часа ночи на Рождество Христово попросили поехать за 7 км к заболевшему киномеханику.

- Доктор, с парнем очень плохо, у него во время свадьбы внезапно пропали слух речь.

Что же делать? Пришлось ехать. Свадьба происходила в деревенском клубе, но, подъезжая к нему, я не услышал ни песен, ни залихватской музыки. Вхожу в клуб, мертвая тишина, все шушукаются, разговаривают только шепотом. Довольно обширное помещение казалось еще больше, потому что все стулья были вынесены в коридор или на улицу - организовали танцзал. К тому же в клубе царила полутьма, так как горели только две свечи у изголовья того самого киномеханика, который возлежал на большом столе в центре зала в позе умирающего, скрестив руки на груди. Не хватало только иконы в руках, и была бы полная имитация похорон. Возле "покойника" сгрудилось большинство присутствовавших парней и девушек, и лишь несколько человек стояли по углам зала. Оказывается, парень заболел остро - 2-3 часа назад внезапно перестал разговаривать, отвечать на вопросы и потерял не только речь, но и слух. Ничего не слышит. С окружающими объясняется только письменно - ему пишут записки, а он на них дает письменные ответы.

Уже при беглом осмотре бросились в глаза абсолютно осмысленное выражение лица, нормальный, мне показалось даже с некоторой хитрецой, взгляд, живая мимика. Никаких нарушений движения и отклонений от нормы со стороны сердца и легких я не нашел. Артериальное давление и пульс в норме.

Я написал ему записку: "Кончай ломать комедию. Начинай нормально разговаривать".

Он мне пишет в ответ: "Вы доктор или коновал? Я действительно ничего не слышу и не могу говорить!"

Ну что же? Поехали в больницу. По дороге на косогоре сани перевернулись с моей стороны. Я мягко и аккуратно приземлился в снег, а больной кубарем перелетел через меня и тоже уткнулся в сугроб, но при этом не издал ни звука.

Госпитализировали, а в палату, в которую его положили, на следующий день поступил пациент с начинающейся флегмоной кисти. Весь день наш "глухонемой" вел себя вполне адекватно: пил, ел с аппетитом, стул и мочеиспускание нормальные, походка обычная. Но речь отсутствовала и днем, и ночью.

Через день я решил прооперировать флегмону. Прямо в палате, на глазах лежащего рядом "глухонемого", намазал ладонь больного йодом и обезболил место будущего разреза замораживанием хлорэтилом. Эта легко вскипающая при нагревании рукой до температуры тела жидкость помещалась в 20-миллиметровой ампуле, имевшей боковой тоненький отросток диаметром несколько миллиметров. После того как я отпилил этот отросток, из ампулы вырвалась пенистая струя хлорэтила, которую я направил на ладонь пациента и несколько раз провел вверх-вниз, образовалась полоса побледневшей замороженной кожи длиной 2-3 см. Тут же скальпелем сделал разрез длиной около 1,5 см, из него в виде невысокого фонтанчика выделился густой желтоватый гной.

За процедурой вначале с некоторым интересом, а потом с нескрываемым испугом в глазах наблюдал и "глухонемой". И тут мне в голову пришла ехидная мысль. Я попросил его лечь на спину и поднять рубашку, якобы для аускультации грудной клетки. А затем, не говоря ни слова, взял в руку ампулу и направил пенящуюся холодную струю хлорэтила прямо на грудь "глухонемого".

Он вскочил и довольно громко закричал: "Доктор, не надо, не надо!"

Это был единственный и никогда больше не повторявшийся в моей жизни случай столь поразительно быстрого терапевтического эффекта.

Киномеханик был в тот же день без всяких уговоров, а даже по своему настоятельному требованию выписан домой с диагнозом "вегетоневроз, невротический сурдомутизм". Я долгие годы чувствовал себя героем, сотворившим такой чудодейственный, хотя и чисто психотерапевтический эффект, победивший острый приступ истерии. Я, конечно, знал, что диагноз "невротический сурдомутизм" был заведомо неправильным, так как невроз таких явлений никогда не дает. Правильный диагноз "истерия, истерический сурдомутизм" я не мог написать по этическим соображениям. Ведь для несведущих в медицине людей, да что греха таить, и для большинства врачей - не психиатров, "истерия", скорее, ругательное слово, уничижающее человеческое достоинство, чем медицинский термин.

Я долго очень гордился и своей диагностикой, и примененной мной по наитию, интуитивно, тактикой лечения. Но бесшабашная молодецкая удаль сменилась вначале зрелой рассудительностью, а затем старческой осторожностью, и уже более 20 лет меня одолевают все более и более усиливающиеся сомнения и в диагностике, и в тактике лечения.

Действительно, была ли это истерия? Ведь болезнь часто встречалась в прошлом (теперь уже надо говорить - в позапрошлом) веке, но и тогда она была распространена среди молодых женщин, а не среди мужчин. Сейчас же истерия диагностируется очень редко и почти исключительно у женщин. А передо мной был парень, по словам односельчан, всегда уверенный и адекватно ведущий себя. Не было ли это простой симуляцией, своего рода хулиганством, ответным ударом, желанием насолить невесте и сорвать свадьбу, ведь за девушкой раньше ухаживал киномеханик, а она выходила замуж за его друга...

И второе сомнение. Хотя победителей не судят, но имел ли я право применять такую шоковую терапию? Ведь вместо благотворного терапевтического эффекта мог бы развиться психогенный шок или истерические симптомы не исчезли бы, а усилились - речь не восстановилась бы, а показной сурдомутизм перешел в истинный истерический.

Да, вопросы поставлены. Но у меня нет на них ответа...

Здислав ТРУШИНСКИЙ.

Иваново.