Нани БРЕГВАДЗЕ
Кажется невероятным, что с момента первого исполнения песни А.Экимяна "Снегопад" Нани Брегвадзе прошло уже почти четыре десятилетия. Это произведение, как и многие другие песни и романсы, обрели всенародную любовь благодаря ее чарующему голосу, редкому дару вникать в суть замысла автора, умению чувствовать настроение слушателей. Народная артистка СССР и сегодня верна своей профессии. Родной Тбилиси, любимая ею Москва, а между ними - многие города России, где она по-прежнему часто выступает. В перерывах между очередными гастролями нам и удалось взять это интервью.
* * *
- Нани Георгиевна, по окончании Тбилисской консерватории, вы получили свою основную специальность - пианистки. Не жалеете, что стали певицей?
- Однозначно нет. Ведь все, что ни делается, к лучшему. Скажу откровенно, я, по отзывам педагогов, неплохо играла на фортепиано, меня даже оставили учиться в аспирантуре. Но пение - это как бы состояние моей души. В нашей семье пели абсолютно все, хотя первоначально я даже не помышляла стать певицей.
Вы знаете, в Грузии поют абсолютно все. Но есть качественные отличия: исполнительский вкус, выбор характера пения и песни. У нас в семье был очень высокий уровень культуры пения. Профессиональной певицей была моя прабабушка, замечательно пели бабушка и дедушка и все семеро их детей, включая мою маму, Ольгу Александровну. Когда мы все вместе пели, получалась прекрасная полифония. Чем больше басов, тем сильнее опора, гармония, легче поется первым и вторым голосом. Ну а если нет третьего голоса, для нас это не пение. Пели не только а капелла, без сопровождения, больше под гитару. Я сама аккомпанировала. Ох какие это были чудесные вечера! Мама приглашала на них поэтов, певцов, художников...
Она была очень талантливой женщиной, и, видно, от нее что-то передалось и мне. Ну а полученное в консерватории образование, несомненно, потом пригодилось. Знаете, я вникала в такие тонкости игры на фортепиано, что сама сейчас поражаюсь.
- Но консерваторию оканчивали многие певцы...
- Но поют не так. Это мне было дано от Бога, я так думаю.
- Миллионы поклонников любят исполненные вами грузинские песни, русские романсы.
- А вы знаете, в 40-50-е годы петь русские романсы можно было только дома или в салонах. Со сцены я могла исполнить только один романс, на это "кураторы" закрывали глаза, а если сразу два-три, у певца могли быть неприятности.
Моя мама мне даже как-то призналась, что очень боялась, не исчезнет ли этот жанр. Она и ее сестры первыми в Грузии занялись его возрождением. Пели прекрасно и обучали меня. "Калитка", "Снегурочка", "Караван" и очень многие другие старинные русские романсы и песни достались мне в наследство от мамы и теток.
Недавно я в Москве записала в студии русскую песню "Ах эта красная рябина" для телепередачи "Песни года", которая будет показана в октябре. Вспомнила уже пройденный приятный этап своей биографии. Будет еще одна встреча с российскими телезрителями в канун Нового Года. Меня здесь любят и не забывают, и это очень приятно.
- С грузинскими песнями у вас никогда не было проблем?
- Грузинские песни петь очень трудно, там столько нюансов, глубины, причем даже не в самом тексте, а в их исполнении. Смело заявляю: если ты можешь хорошо спеть грузинскую песню, то все остальные тем более.
- Нани Георгиевна, давайте вспомним момент вашего первого взлета на международном уровне.
- Это был Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве в 1957 году. Мне тогда было 19 лет. В составе жюри были многие известные музыканты, композиторы, певцы. Как мне потом передали, один из них - Леонид Утесов, сказал обо мне: "Из этой девочки, если она будет петь, получится хорошая певица".
Тогда я на это не обратила особого внимания. хотя и было приятно услышать такие слова. Ведь я была студенткой 1-го курса Тбилисской консерватории, увлекалась игрой на фортепиано...
- А как вас отобрали для поездки на фестиваль?
- Тогдашний Тбилиси - маленький город, там все были как одна семья, друг друга знали. И знали, что есть молодая девочка, которая хорошо поет. Пригласили. Но самое интересное, что мои родственники, родители, дедушка с бабушкой, тети сначала и слышать не хотели, чтобы я ехала в Москву на фестиваль. Собирался семейный совет. Представляете, в какой строгости меня воспитывали.
Правда, и в годы учебы в консерватории, и потом я активно участвовала в самодеятельности Тбилисского политехнического института - пела. Художественным руководителем там был Сусо Тугоши, а музыкальным - одаренный композитор Константин Певзнер. Потом ему передали государственный оркестр "Рэро", и он меня пригласил к себе. Но все-таки, все мои выступления, пение были для меня как бы "между прочим". После окончания консерватории мне предложили продолжить мое образование в аспирантуре, поскольку я неплохо играла на фортепиано, особенно лирические произведения.
- Значит, у вас поющая душа.
- Когда я была совсем маленькой девочкой, прежде чем начать петь, говорила взрослым: "Сейчас я вам спою с чувством!" Говорила это, поскольку сильно переживала, не понимая ни одного слова из русского романса. Да и в грузинские тексты тоже не очень-то вникала. Все получалось произвольно.
- Ну а сейчас?
- То, как я пела романсы 10 лет назад и как сейчас - большая разница. Голос звучал, конечно, звонче, был таким "чистеньким". Но зато сейчас вникаю в смысл текста, суть произведения гораздо глубже. Даже во всеми любимой "Рябине" ("Ах эта красная рябина...") в новой записи у меня были совершенно иные интонации.
- Ну а ваш знаменитый "Снегопад"?
- Тут изменений меньше, ведь я его впервые исполнила эту песню сравнительно недавно, в 80-е годы. Но все равно что-то новое нахожу и в "Снегопаде".
- Нани Георгиевна, а как вы относитесь к тому. Что некоторые исполнителям поют под фонограмму?
- Я это не приветствую. Хотя в жизни певца есть моменты, когда он вынужден петь под фонограмму. Но ведь она - повторение одного и того же и не может воздействовать на живого слушателя. От "фанеры" не исходит никаких флюидов. Когда же ты поешь вживую, пусть даже с какими-то хрипами, это все равно лучше.
- Выступления в составе ансамблей "Рэро" и "Орэро" - важнейший этап в вашей жизни?
- В становлении моего творческого "Я", конечно, большая заслуга ансамбля "Орэро". Я пела песни всех народов на их языках, увлекалась и русскими романсами. Слушая сейчас свои старые магнитофонные записи, которые мне тогда не очень-то нравились, понимаю: все не так плохо.
- Вы критически к себе относитесь?
- Вообще очень строго. Из-за этого редко слушаю свои старые записи: боюсь найти в исполнении какой-то дефект.
Но "Орэро" - это, конечно, важный этап в жизни. Параллельно я всегда выступала на концертах, часто правительственных, с моим аккомпаниатором пианисткой Медеей Гонгриашвили, которая окончила музыкальную десятилетку. Мы вместе оказались в коллективе художественной самодеятельности Политехнического института, где она училась. Получив специальность физика, Медея осталась в alma mater в качестве старшего научного сотрудника лаборатории. Вроде бы наши пути разошлись, но когда меня приглашали на выступления без "Орэро", я всегда звала ее.
Вдвоем мы стали создавать сначала отдельные песенные номера, и со временем накопилась целая огромная программа. Впервые мы с ней выступили на моем творческом вечере в 1976 году в Москве. Это было нечто! Мои друзья из Грузии зафрахтовали самолет и прилетели на концерт. Среди москвичей был знаменитый певец и И.Козловский.
После этого концерта я предложила Медее: "В дальнейшем в первом отделении я буду петь с "Орэро", а во втором - с тобой, исполнять романсы". Потом мы начали выступать с сольными концертами. Сначала в учреждениях, вузах, со временем аудитория расширилась... Вместе мы выступали более 25 лет. Медея - виртуоз, ей даже ноты не нужны: она в любую мелодию вносит свою трактовку.
- Много стран объехали с гастролями?
- В Париже в "Олимпии" было мое первое заграничное выступление вместе с московским мюзикхолом.
А вообще раньше я свою родную Грузию надолго не оставляла. В Москве сейчас четвертый год потому, что мой родной внук Леван, которому 25 лет, окончил ординатуру Московского медико-стоматологического университета и продолжает там же работать.
- Это единственный медик в вашей семье?
- Нет, что вы. Дедушка Левана по отцовской линии был министром здравоохранения Грузии. Первый муж моей дочери (у меня два внука и внучка), который умер, был врачом-травматологом. Муж моей тети Михаил Гигиенешвили, был гинекологом, получил звание академика. Там вообще вся семья - медики, устанешь их перечислять.
- Надо же, какие связи с медицинской средой! А изменилась ли их жизнь в последние годы.
- Очень сильно. Работы нет, жить трудно. Кузина раньше работала в очень хорошей железнодорожной больнице, но сейчас люди туда не хотят идти потому что там нет элементарного оборудования, нет настоящего хозяина, хотя и осталась государственная система здравоохранения.
- Хотелось бы знать ваше мнение как яркого представителя грузинской интеллигенции, чем вызвано столь резкое ухудшение отношений между грузинским и российским народами, которые веками до этого жили в дружбе и взаимоуважении?
- Прежде всего, причина в развале нашей великой страны. Мы разъединились. У людей появилось желание стать самостоятельными, ни на кого не оглядываться. Вот этого Россия никак не может понять, встает на дыбы. В свою очередь, у нас был такой деятель, как Гамсохурдия, который считал, что в Грузии не должно быть русских, не нужен русский язык. Люди поверили ему, затмение какое-то нашло. А я продолжала петь русские романсы. На предложения, правда деликатные, некоторых "благожелателей" прекратить их исполнение ответила: "Что за глупости? Буду приезжать и петь. Никаких наказаний я не боюсь, голос у меня не отнимут".
У грузинской интеллигенции к России нормальные отношения, люди ни в чем не виноваты, они друг друга любят и уважают. Если бы было по-другому, разве я смогла бы жить и выступать в Москве и других российских городах? Во всем виноваты политики. Ведь раньше все выдающиеся российские питатели, поэты, художники жили или бывали в Грузии, у них была масса друзей. Грузины и русские друг к другу тянутся, только мы вас ни к кому не ревнуем, а вы нас да. Мы ничего от вас не хотим, а вы все что-то придумываете...
Но давайте договариваться. Надежда на улучшение отношений есть, все стараются. Я тоже должна иметь надежду, а иначе нельзя жить.
- Нани Георгиевна, что бы вы пожелали и российским и грузинским медикам?
- Чтобы все они были высокими профессионалами, любили свое дело, своих пациентов. Уверена, что профессиональный уровень российских медиков высокий, ведь не случайно же во все времена самые тяжелые больные из Грузии приезжали на лечение в Москву. Лично я им очень верю, хотя, признаюсь, ни разу в жизни не обращалась к врачам и даже названий лекарств не знаю. Но время идет...
Для каждого человека важно знать, что в трудный час к нему на помощь придут люди в белых халатах.
Беседу вел Леонид ПЕРЕПЛЕТЧИКОВ,
обозреватель "МГ".