Василий АКСЕНОВ: Мы - современники Вольтера

Только одно перечисление названий книг Василия Аксенова займет немало места: "Коллеги", "Апельсины из Марокко", "Затоваренная бочкотара", "Ожог", "Катапульта", "На полпути к Луне", Жаль, что вас не было с нами", "Негатив положительного человека", "Бумажный ландшафт", "Остров Крым", "Новый сладостный стиль", "Кесарево свечение"... И это не все, сейчас на телевидении идет 24-серийный кинороман Василия Аксенова "Московская сага".

Проза Василия Аксенова не только интеллектуальна, но и энциклопедична. Во всяком случае, историю и культуру Европы он знает так, словно одномоментно живет по-соседству с Вольтером во Франции, а вечерами прохаживается по современной Москве.

Привет медикам Магадана

Когда НКВД арестовал родителей Василия, партийных работников из Казани, он даже не дорос до школьного возраста. Отец сгинул в лагерях, а маму Василий смог увидеть только в 16-летнем возрасте, да и то в Магадане, где ее после освобождения определили на "вечное поселение". Пришли трудные и счастливые дни взаимоузнавания. А мать его -известная всему миру писательница Евгения Гинзбург, автор "Крутого маршрута". В "Современнике" уже 15 лет с неизменным аншлагом идет спектакль по этой книге. Так вот, когда я сказал Василию Аксенову, что моя литературная судьба много лет была связана именно с Магаданом, он заметно разволновался.

- В тогдашнем Магадане, - сказал он глуховатым голосом, - по улицам целыми днями проходили колонны зэков. Это было так же привычно, как сейчас видишь на улицах Москвы "мерседесы". Все нормально общались на полууголовном жаргоне. Когда мою маму вторично арестовали, одноклассник участливо спросил: "Аксен, что, матуха припухает?".

Мама оказала на меня грандиозное влияние, его нельзя переоценить. В первые дни мы непрерывно читали друг другу наизусть стихи. Она была приятно удивлена моей любовью к поэзии. Тогда-то из ее уст я впервые узнал о полузапрещенных Пастернаке, Ахматовой... 20 декабря ее 100-летний юбилей. Представляете, я забыл об этом, забыли и на ее родине. И вдруг какой-то культурный центр в Америке пишет мне письмо: "Вы, конечно, знаете..." Представляете, даже снарядили в Россию двух старушек-профессорш, чтобы собрать материал. При встрече с Галиной Волчек я сказал ей о юбилее. Она тоже всплеснула руками...В общем, к этой дате в "Современнике" будет юбилейный спектакль "Крутого маршрута".

Вообще, мама моя умела как-то переносить с оптимизмом и достоинством все ужасы лагерной жизни, как и любые другие из мирной жизни. После освобождения ей дали в завалившемся бараке отдельную комнату. От-дель-ную! Это счастье. Ей уже было за сорок, но она виделась молодой жизнерадостной женщиной. У нее блестели глаза, походка была энергичной, сама деятельная, привлекательная, доброжелательная. Вот такая тяга к жизни.

Ну а для меня в суровом и лагерном Магадане звучала моя сладкозвучная птица юности. Влюблялся в девчонок из параллельного "женского" класса, пописывал стихи. После получения аттестата зрелости уехал на "материк", в 56-м окончил Ленинградский медицинский институт, начинал карантинным врачом, затем работал в маленькой периферийной больнице под Ленинградом. Потом были Крайний Север, Карелия, туберкулезная больница в Москве. Передаю через вашу газету сердечный привет медикам Магадана от их коллеги.

- А не хочется вам вновь побывать в Магадане?

- Конечно, хочется. Мне даже советуют наиболее быстрый вариант полета - через Аляску.

- Извечный вопрос: а как вы начинали писать?
- (Смеется.) Отвечу опосредованно. Мне довелось преподавать русскую литературу и "творческое письмо" в университетах Америки. Однажды подходит молодой человек и говорит: "Профессор, я очень хочу написать роман, но не знаю, с чего начать". Купите альбом, говорю, и начинайте записывать все, что увидели вокруг, свои мысли по этому поводу. Мы еще поговорили в таком духе. Молодой человек вдруг сорвался с места... "Побежал покупать альбом", - крикнул он. (Василий Павлович, видимо, сам придерживается такой методики, потому что критики его прозу сравнивают с прозой, скажем, Сергея Довлатова, который на этом построил все свои произведения. Но Василий Аксенов еще и автор большого "старинного" романа "Вольтерьянцы и вольтерьянки", который требует "наблюдения" уже в архивах и книгах.)

Мы - современники Вольтера?

Я Задал чисто писательский вопрос:
- Василий Павлович, век-то новый, а литература?

- Это, кстати, интересный вопрос. Нет, еще ничего не возникло нового. ХХ век был уникальным. Все утопии его казались катастрофой - социальной, политической. А вот в области искусства произошло грандиозное открытие новых сфер. Утопия искусства ХХ века победила. Она открыла нам новые измерения. Мы поняли, что за нашим миром стоит что-то непознанное, гораздо более грандиозное. Короче, произошло нечто невероятное, сравнимое, может быть, с открытием теории относительности, ядерной физики и так далее. Я думаю, что весь этот колоссальный запас авангарда еще долго будет непревзойден. И ХХI веку придется черпать и черпать из ХХ, пока не возникнет что-то новое. А вообще, все эти измерения условны, границы на самом деле не существует. И может быть, все эти века, начиная с Вольтера, есть одно время. Я считаю, что век просвещения еще не завершен.

"Вольтерьянцы и вольтерьянки"

Так называется вышедший недавно новый роман Василия Аксенова. Но прежде небольшое отступление...
В 60-м, когда появилась его книга "Коллеги", мне было 19, и могу повторить слова многих и многих: да, на исповедальной прозе Аксенова в эпоху оттепели выросло целое поколение. Такие книги нам были очень нужны, как поэзия Евтушенко, Рождественского, Вознесенского. В них витал пьянящий дух свободы, будоражил сердце, куда-то звал. Открылась выдающаяся мировая литература, те же Хемингуэй, Ремарк, Фолкнер... Каждый день, словно открытие. Это была наша затянувшаяся молодость. Удивительно, но в Советском Союзе 40-летнего писателя называли не иначе как молодым.

О романе "Вольтерьянцы и вольтерьянки" автор говорит так:
- Действие происходит в 1764 г. Я устроил вымышленную встречу Вольтера и Екатерины II, которые переписывались почти 20 лет. Вокруг них бушует действие других персонажей. Оно уходит иногда за пределы реального времени, в некое пространство. Роман писался три года. Мне пришлось перелопатить гору исторических материалов, чтобы воссоздать ту обстановку до бытовых мелочей, вплоть до языка. Есть очень любопытные факты, например Вольтер любил, чтобы на ужин ему подавали иногда пару дюжин жареных несъедобных птичек... Писатель всегда недоволен, когда его спрашивают, о чем та или эта книга. Прочтите. Василий Павлович смеется и вспоминает, когда одна девушка спросила его, о чем роман "Вегетарианцы и вегетарианки". Вообще, это грустная "веселая" книга об андрогенном веке и несбывшихся надеждах.

Дело не в адаптации

Практически на каждой встрече Василию Аксенову задают один и тот же вопрос: вас лишили советского гражданства, как вы адаптировались т а м? В этот раз он ответил с тяжелейшим вздохом:
- Это ведь не была эмиграция, это была жестокая высылка, причем навсегда. Не оставалось никакой надежды увидеть близких. Своего сына я не видел почти 10 лет. Нам уже начинало казаться, что мы теряем ностальгию, еще чуть-чуть, и мы готовы стать американцами. И тут бах! - перестройка, Союз обрушился. А в принципе, адаптироваться довольно легко, если у тебя есть работа, минимальный заработок. Никакой враждебности ты не ощущаешь. Америка вообще очень удобна для жизни. Во Франции сейчас мне тоже неплохо, вокруг люди симпатичные. По соседству со мной с одной стороны живет доктор, а с другой - медсестра. (Задумывается.) Меня всегда огорчает какая-то недоброжелательность к той или иной нации, иногда откровенное вранье. Скажем, считается, что французы не любят американцев. Нет, любят, особенно поколение американцев 40-х годов, то поколение, которое спасло Францию от Гитлера. Скажу еще об одной детали: французы переняли американский свинг, обогатили его и танцуют лучше, чем в Штатах. Я живу в симпатичном Биаррице на берегу океана. Недавно там произошло событие: власти городка открыли - не удивляйтесь - площадь Чехова. Представляете, никуда не деться от нашего классика!..

Традиционный вопрос Аксенову - о перестройке в России. Василий Павлович убежденно и запальчиво ответил:

- Это величайшая революция духа! Россия встала с колен. Кстати, нечто подобное предрекал еще Лев Толстой в "Войне и мире".

"Московская сага"

О грандиозном киноромане интересно буквально каждое слово Василия Аксенова:
- Это была просто невероятная работа, что-то немыслимое. В какие-то моменты мне казалось, что фильм не соберется. Можете представить: в фильме действуют 254 характера - по числу актеров. А тут финансирование то прекращалось, то возобновлялось. Но когда нам показали его сразу, я понял - получилось. Впервые роман вышел в Америке в 1992 г. Первые два тома назывались "Зимнее поколение", третий - "Зимний герой". Роман не открывает никаких исторических тайн, это рассказ о династии врачей - три поколения. Кстати, когда в Америке на распродаже я говорил, что эта книга о России, многие проходили мимо. А вот когда - "Это роман о врачах", шла нарасхват. Писал я его 7 лет. А когда пишешь такую большую вещь, то с героями просто сживаешься. Я не кокетничаю. Это очень странное состояние на самом деле. Утром первая мысль: что они там делали, пока я спал?

- Собираетесь ли вы написать о нынешнем состоянии России?

- Угадали. Но пока ничего не могу сказать по этому поводу. После каждой книги чувствуешь себя словно спущенный мяч, потерявший прыгучесть. Скажу пока о том, чего вы еще не знаете: пишу роман "Тамарисковый парк". Там, где я живу во Франции, растут странные деревья: какие-то корявые уродцы, но у них такая нежная хвоя, словно укропный коврик.

- Какой находите сегодняшнюю Москву?

-Тяжело дышится, сильная загрязненность воздуха. А там - океан очищает все вокруг. Только там я могу работать...

Владимир ХРИСТОФОРОВ,
спец. корр. "МГ".
Фото автора.